— И что сказал ваш отец?
— Сказал: «Томас, Томас, проблема в одном: тебе надо твердо определиться, какое место в системе ценностей занимает дружба».
— И больше ничего?
— Ну почему? Сказал еще: «Подумай об этом хорошенько, Томас, а после поговорим».
Блю замолчал. Симона ждала, когда он продолжит. Было видно, что слова давались ему нелегко.
— Но я тогда сказал себе, что папаша — просто сумасшедший и что я ни за что не буду дружить с гомиком. До конца учебного года я избегал Нолана — а с ним и его мать. — Блю отвел взгляд. — Впрочем, нельзя сказать, чтобы в глубине души я этим особенно гордился… И так все закончилось бы, но летом мы с Ноланом оказались в одной команде в соревнованиях по парусному спорту — мы оба тогда сходили с ума по яхтам. Однажды в шторм — а шторм был такой, что до сих пор вспоминать жутко, — меня угораздило свалиться за борт, а Нолан нырнул и вытащил меня. На следующий день, когда я пришел его поблагодарить, он отослал меня сами знаете куда.
Симона рассмеялась:
— Могу себе представить. Нолан за словом в карман не полезет.
— Я снова начал, что я перед ним в долгу и все такое, а он сказал, что я тут ни при чем, что он-де просто решил искупаться, а меня вытащил уж так, заодно, чтобы я не засорял собой океан. А то еще какая-нибудь ни в чем не повинная акула съест меня, а потом будет маяться несварением желудка.
— Ничего себе!
— Вот именно, — усмехнулся Блю. — Однако разговор у нас все-таки состоялся. В глубине души я жалел, что порвал с Ноланом, хотя и стыдился в этом признаться. Нолан заявил, что он сожалеет, что оказался недостоин моей дружбы, но он и так уже слишком долго строил из себя не того, кто он есть на самом деле, и больше не собирается этого делать ни ради меня, ни ради кого бы то ни было. После этих откровений я понял наконец, что он чувствует.
Симона молчала. Она ждала, когда он вновь соберется с мыслями и продолжит рассказ.
— Короче, мы снова сошлись. Той близости, что в детстве, может быть, уже не было. Но, учитывая то, что мы с Ноланом, скажем так, разные, это нормально… — Блю пожал плечами. — Впрочем, если посмотреть на других, наша дружба, пожалуй, еще не худший вариант…
Он замолчал и допил свой кофе.
Симона задумчиво вертела в руке опустевший бокал.
— Что ж, — произнесла она, — можно сказать, вы все-таки последовали совету отца — определились с тем, что значит для вас дружба. — Симона подумала, что отец Блю, должно быть, понравился бы ей.
— Если б я знал, что благодаря дружбе с Ноланом я познакомлюсь с очаровательной сероглазой тигрицей, — в глазах Блю искрились лукавые огоньки, — я бы, пожалуй, ценил эту дружбу еще больше.