К удивлению Блю, Симона закрыла глаза, обняла его и положила голову ему плечо. Блю понимал, что она делает это лишь потому, что хочет успокоиться, но и это уже неплохо…
— Блю, — прошептала она.
— М-м-м?
Она попыталась слегка отстраниться, но он не отпускал.
— Ты прав. Я действительно все время анализирую свои поступки, оцениваю себя по какой-то мне лишь понятной шкале. Иногда мне кажется, что я играю в игру, правила которой мне известны, а иногда… — Она замолчала.
— Продолжай, — произнес он.
— А иногда я не хочу играть. — Она застыла, вцепившись пальцами в лацканы его смокинга. — Иногда мне хочется убежать, только вот не знаю куда…
Она отпустила его и отступила на шаг. Он не стал ее удерживать.
Она покачала головой и потупилась.
— Сама не знаю, почему я это говорю… Тебе, должно быть, кажется, что я сошла с ума…
Симона отошла еще на шаг. Она выглядела смущенной и все еще немного растрепанной от недавней борьбы с Хэлламом. Хотя Блю не мог этого видеть в полутьме, тем не менее он почувствовал, что она покраснела. Он понимал, что должен хотя бы что-то сказать, но слова бы нашлись легко, если бы на месте Симоны была другая женщина. Теперь же они застряли в горле, а сердце стучало так, что барабанные перепонки, казалось, вот-вот лопнут.
Блю впервые ясно осознал, что влюблен в Симону.
Он закрыл глаза, пытаясь справиться с нахлынувшим на него водоворотом эмоций; то была смесь страха и желания. Открыв их, он обнаружил, что серые глаза Симоны пристально, хотя и немного устало, смотрят на него.
— Извини, — пробормотала она, — я наговорила тут всякой ерунды, не обращай внимания… Пойдем в дом — гости, должно быть, удивляются, куда мы пропали…
— Пусть думают что хотят, — произнес он настойчиво, даже грубовато.
Весь мир казался Блю новым, не таким, как прежде, и он не знал, что ему делать с этим. Он понимал лишь одно: ему совершенно не хотелось снова присоединяться к этой толпе надутых аристократов. Ему хотелось остаться наедине с Симоной навсегда… Он усмехнулся, подумав о том, что бы сказала она, если б прочла его мысли, и эта усмешка более или менее вернула его к реальной жизни.
Он подошел к Симоне и притянул ее к себе.
— Давай убежим отсюда, — предложил он, заставляя ее смотреть ему прямо в глаза.
Симона с удивлением раскрыла рот.
— Убежим? — повторила она. — Ты хочешь сказать — прямо сейчас? Ты и я?
В словах ее не прозвучало согласия, но, как не без удовольствия отметил Блю, не прозвучало и отказа.
— Ты поразительно догадлива, — усмехнулся он, еще сильнее притягивая ее к себе.
Она улыбнулась, но тут же снова посерьезнела.