"Помни, Лиадан. Все идет, как суждено. Смело иди своей дорогой. Это все, что может сделать каждый из нас."
"Но… но…"
Но он уже отвернулся, я больше не могла слышать его мысли. Я увидела, как Шон, почувствовав мое смущение и не понимая его причины, резко повернулся в мою сторону. Это уж слишком. Чувство неизвестной, но близкой беды, внезапные приступы дрожи, загадочные мысленные предостережения… Мне хотелось в тишину своей комнаты, хотелось выпить воды и хорошенько поспать. Простых, надежных вещей. Я схватила подсвечник, подобрала юбки и отправилась наверх.
Отвар из чистотела готовить довольно сложно. То есть, сам по себе метод прост, трудно только точно придерживаться всех пропорций. Мама показала мне, как готовить отвар из свежих листьев и как из сухих. Ее ловкие маленькие руки толкли в ступке сухие листья, пока я резала и складывала в неглубокую миску свежие. Я залила их небольшим количеством того драгоценного напитка, которым Конор призывал на наши поля благословение Бригид. Я следовала маминым инструкциям и радовалась, что я не из тех, чьи руки болят и распухают от контакта с этим растением. Мамины изящные руки всегда были гладкими и с бледной кожей — оттого, что она много работала в аптечке. Единственным маминым украшением было кольцо, которое мой отец сам сделал для нее много лет назад. Сегодня на ней было старое-престарое платье, давно утратившее свою голубизну, а ее волосы были туго стянуты сзади простой полоской ткани. Это платье, это кольцо, эти руки — у всего имелась собственная история, и, следя за кипящим отваром, я думала о них.
— Хорошо, — похвалила мама. — Я хочу, чтобы ты хорошенько все запомнила и могла применять это снадобье вместе с другими. Этот отвар помогает от большинства болезней желудка, но он очень сильный. Не давай его пациенту больше одного раза, а то навредишь, а не поможешь. Готово, теперь накрой горшок тряпочкой и аккуратно отставь в сторону. Вот так. Пусть настаивается двадцать одну ночь. Потом процеди и храни в темноте, в плотно закупоренной посуде. Эта настойка может храниться много месяцев. Целую зиму.
— Посиди немного, мама. — Горшок кипел на слабом огне, я сняла с полки две глиняные чашки, открыла банки с сухими листьями.
— Лиадан, ты меня балуешь, — ответила она, улыбаясь, но все-таки села, худенькая, в своем старом рабочем платье.
При свете бьющего на нее из окна солнца, было видно, какая она бледная. В этом ярком свете можно было разглядеть даже следы выцветшей вышивки у горловины и на рукавах платья. Листья плюща, мелкие цветы и небольшие крылатые насекомые. Я аккуратно налила горячей воды в чашки.