— Помнится, ты как-то сказал мне, — заговорила я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно, — … сказал, что не станешь мне лгать. Мой отец, случайно, не упоминал об обещании, которое как-то дал мне?
Он долго молчал перед тем, как ответить.
— Не осложняй для нас обоих то, что и так сложно, Лиадан, — сказал он, а я подошла так близко, что увидела, как дрожат его руки, сжимающие подвеску.
— Так рассказал, или нет?
— Да.
— Отлично. Значит, ты знаешь, что выбор за мной, а не за моим отцом.
— Да какой тут может быть выбор? Оставить меня велит простой здравый смысл. Какое будущее может быть у… у…
Я встала прямо перед ним, в трех шагах. На этот раз, если кто и нарушит устав, это буду не я.
— Посмотри на меня, Бран, — попросила я. — Посмотри мне в глаза и скажи, что действительно хочешь, чтобы я уехала. Скажи мне правду.
Но он смотрел вниз, на свои руки, и не поднимал глаз.
— Ты, похоже, и впрямь считаешь меня слабым, — пробормотал он. — После такого я лишусь всяческого уважения.
И, несмотря на все его усилия, на его изрисованной щеке заблестела мокрая дорожка.
— Я бы хотела осушить эти слезы, — тихо проговорила я. — Я хотела бы утешить тебя, но не знаю, как.
На секунду, на один удар сердца, воцарилось молчание. Казалось, все вокруг затаили дыхание — и деревья и камни, даже ветер. А потом он слепо потянулся ко мне, схватил мою руку и притянул меня к себе. Я стояла, прижимаясь грудью к его голове, обнимая его за плечи, а он выплакивал наконец все те слезы, что так долго копились у него внутри.
-Ну, ну, Бран, все хорошо. Теперь все будет в порядке. Плачь, сердце мое.
Много ли времени прошло, или мало — кто знает? Нас никто не тревожил, березы вокруг молчали, а солнце карабкалось все выше в холодное осеннее небо. Мужчина тоже вполне может плакать, это не страшно. Особенно, когда за спиной восемнадцать лет горечи и печали, особенно, когда нашел наконец правду, после долгого и трудного путешествия. В конце концов, слезы все же иссякли, я отерла ему лицо уголком своего не вполне приличного одеяния и сказала, скорее сурово:
— Тебе вообще полагается лежать в постели. Ты хоть что-нибудь ел сегодня утром или только командовал?
Я села рядом с ним на камни. Близко-близко, бок о бок.
— Получилось воистину чудесное пробуждение, — дрожащим голосом произнес он. — Я просыпаюсь, а рядом лежишь ты, и между нами ни единого клочка ткани. Чудесно и одновременно жутко досадно, я ведь был так слаб, что ничего не мог делать, только смотреть. Даже сейчас я едва могу поднять руку, чтобы обнять тебя, не говоря уж о том, чтобы воспользоваться преимуществами твоего любопытного костюма. Подозреваю, что под ним у тебя немного надето.