“Я не знал. Я дорого отдал бы, чтобы все это предотвратить. И все же, все происходит так, как должно”.
— Так, — сказал отец устало, когда мы все расселись (мы с Ниав вдвоем сели на одну скамью, поскольку она снова схватила мою руку и на этот раз не собиралась ее выпускать). — Сегодня от тебя не добьешься большего, это видно. Я также понял, каков ответ на заданный мною вопрос, хоть ты и отказалась отвечать. Мне совершенно ясно, что ты не понимаешь значения того, что совершила. Будь это просто приключение, опьянение Имболком, подчинение зову тела… это можно было бы понять, даже простить. Это довольно распространенная ошибка юности, и если она не повторится, на нее можно смотреть сквозь пальцы.
— Но… — начала Ниав.
— Помолчи, девочка. — От этих слов Лайама рот у Ниав захлопнулся, но смотрела она сердито. — Твой отец говорит разумно. Послушай, что скажет Конор. На нем лежит некая доля ответственности за все, что случилось. Частично, в обрушившемся на нас зле виноваты его ошибочные суждения. Что скажешь, брат?
Я еще никогда не слышала от дяди ни слова критики в адрес братьев или сестры. Тут таилась некая застарелая боль, о которой я могла только догадываться.
— Ты прав, — тихо подтвердил Конор, глядя прямо в глаза Ниав своими спокойными серыми глазами, которые многое видели, многое знали, но не желали раскрывать своих секретов. — Именно я решил привести его сюда. Именно я считал, что ему настало время выйти и показать себя. Несмотря на несчастье, которое он нам принес, несмотря на то, кем он является, Киаран — достойный молодой человек, и до сей поры пользовался определенным доверием братства. Он очень способный. Очень талантливый.
— Ага, — перебил Шон. — Дай ему только возможность показать себя на людях, и он тут же соблазнит хозяйскую дочку. И, правда, талант!
— Хватит, Шон. — Ибудан с трудом сдерживался. — Ты слишком юн и говоришь сгоряча. Ниав виновата не меньше, чем он. Он рос в изоляции и, возможно, не вполне понимает значения того, что совершил.
— Киаран живет в братстве долгие годы, а самому ему всего двадцать один. — Конор все еще прямо смотрел в глаза Ниав, и в свете лампы его длинное суровое лицо казалось белее балахона. — Как я уже отмечал, он был примерным учеником. До настоящего времени. Способный. Жаждущий новых знаний. Дисциплинированный. Наделенный способностью красиво изъясняться и другими талантами, которые он сам только еще начал в себе открывать. Ниав, этот юноша не для тебя.
— Он сказал мне, — надтреснутым голосом ответила Ниав. — Он сказал мне. Он любит меня. А я люблю его. Нет ничего важнее этого. Ничего! — Слова ее были дерзкими, но за дерзостью скрывался страх. Она боялась того, о чем Конор не сказал.