Нет!
Сейчас сон кончится – понял Сергей. И вернется реальность. Нет. Не хочу. Нет… Непереносимо… Боль. Нет!
Он открыл глаза. Ощутил все ту же мертвящую боль в груди. Попытался вдохнуть и не смог. Потому что сразу же вспомнил то, о чем забыл во сне: Эмми умерла. Сегодня. Сразу после полуночи.
«Серги-ий!» – ее крик вновь раздался в мозгу.
Следом – треск. Треск разрываемой ткани скафандра. И живой плоти.
«Серги-и-и…» – очень медленно замирал крик.
Князь зажал ладонями уши. Но крик все равно звучал в мозгу. Внутри черепа. Как в ловушке.
* * *
Что-то было не так, Инна не сразу поняла – что.
Купидон. Светило. Ну да, лучи Купидона. Они заливали комнату. Жара. Значит, кондиционер отключен… шторы подняты, и звонок… Звонка не было. Дом не разбудил ее этим утром. Что за черт? Она приподнялась на локтях. Электронные часы на стене, сработанные под старинные ходики с кукушкой, стояли. Птичка выглядывала из своего игрушечного жилища, но не желала выкрикивать пронзительное «ку-ку».
– Что за черт? – повторила Инна вслух.
Взяла комбраслет с тумбочки, коснулась ноготком нужного узора.
– Десять пятнадцать по местному времени Психеи.
Инна присвистнула. Никогда она не вставала так поздно. Только в отпуске на Китеже она бесстыдно транжирила утренние часы. Но до отпуска еще далеко. Примерно так же, как до Китежа.
Не слышно ни уборщиков-пылесосов, ни шагов андроидов-разносчиков. Тишина. Объяснение происходящему было одно: управляющий компьютер усадьбы почему-то отключился.
Инна надела комбраслет на запястье, коснулась красной бусины.
– Княгиня?..
Ей никто не ответил. Возможно, Эмилия Валерьевна еще спит. Инна вскочила, подошла к окну. Комнаты прислуги и секретарей находятся на третьем этаже. Княжеский дом построен покоем. Из левого флигеля без труда можно разглядеть, что творится в правом. Как раз напротив на втором этаже – окна господских спален и кабинетов. Сейчас они переведены в непрозрачный режим. Не окна – синеватые бельма. Пускай Купидон – звезда Психеи – светит вовсю, но господские окна выходят на запад, в этот час их ни к чему ослеплять.
Инна вышла на галерею. Здесь, не потушенные, сияли бра и огромная люстра. Электрический свет, смешиваясь с лучами Купидона, дробился в хрустальных подвесках, вспыхивал на золоченых завитках фриза.
Инна сбежала по лестнице на второй этаж. Прошептала: «Дом взбесился». И замерла.
На мраморной пилястре в галерее отпечатался след руки. Отпечаток был крупный. Значит, рука мужская. Отпечаток был темно-красный… Краска?.. Или… кровь? Бешено заколотилось сердце. Позвать Николу? Он лишь посмеется… На цыпочках Инна двинулась дальше. Вот еще одно красное пятно – на этот раз смазанное. Скорее всего, кто-то перепачканной рукой задел стену, торопясь. Где-то недалеко послышался стук. Похоже, кто-то орудовал примитивным ручным молотком. В такое время?