— А что думают по этому поводу ваши друзья англичане?
Как будто какой-то злой бес подталкивал Бориса, он нарочно говорил полковнику неприятные вещи.
— Англичане думают только о благополучии собственной страны, помогать нам считают нецелесообразным и пытаются договориться с большевиками насчет концессий. Но уж поверьте осведомленному человеку, Борис Андреич, они с большевиками ни о чем не договорятся. Они там, в Европе, не представляют, что такое большевики. Они уверены, что сумеют обуздать Советскую Россию экономическими методами. Дескать, разруха, голод, нужно принимать меры, а тут как раз и подворачиваются капиталисты, которые предлагают взаимовыгодное сотрудничество. Так я вам скажу, что большевики скорее заморят всю Россию голодом и утопят в крови голодные бунты, чем пойдут на компромисс. По этой же причине они не допустят заключения мира с Врангелем. А сколько продлится наше существование в Крыму — я вам сказать не могу.
— Что ж, — Борис поднялся, — я не прощаюсь навсегда, потому что Крым маленький, еще увидимся.
Он протянул руку, Горецкий пожал ее крепко, не сделав попытки обняться.
В сенях Саенко сунул Борису вещевой мешок.
— Тут еды немножко и белье чистое. Знаю, как на фронте кормят, — шепнул он.
— Спасибо, Пантелей, — растрогался Борис.
— Зря под пули не лезь, ваше благородие, — строго велел Саенко. — Живым тебе надо к сестре вернуться.
— Ладно уж, не каркай. Присматривай тут за полковником-то. Какой-то он смурной стал, все вздыхает.
Саенко расцеловался с Борисом крест-накрест, пощекотав усами.