— Водки дай! — требовательно произнес он, наконец остановившись.
— Ты еще ночью ко мне ходить будешь, чтобы водку трескать? — возмутилась Леля. — А ну… — Она замахнулась, но Салов перехватил ее руку.
— Все, Леля, дело сделано, — проговорил он непонятные слова, — вот, смотри.
Он бросил на стол толстую пачку денег.
— Это — мне? — растерялась Леля. — Откуда у тебя столько?
— Много будешь знать — скоро состаришься! — захохотал он, и у Лели язык не повернулся напомнить ему про злобную хозяйку.
Она вскочила с дивана, накинула шелковый халат, на ощупь кое-как пригладила гребнем рыжие кудри. Потом выставила на стол графинчик водки и немудреную закуску. Салов налил полстакана и выпил одним махом, не закусывая.
Потом прислушался к себе и налил еще на два пальца водки, после чего подцепил на вилку кусок колбасы и поглядел на Лелю маслеными глазами. Под его взглядом она потрогала деньги, пытаясь определить, сколько же там всего.
— Куда? — Он накрыл ее руку своей, и опять пахнуло чем-то незнакомым и сладковатым. — Не все тут твое. Полторы тысячи нужно Ваське Губарю отдать, как договаривались. На революционное дело! — серьезно и строго сказал он. — А остальные полторы — наши. Куплю тебе завтра ту браслетку, что показывала на той неделе. Носи, мне не жалко.
Одним движением он посадил Лелю на колени. Совсем близко она увидела его веселые, с сумасшедшинкой глаза. Он потянул на себя поясок халата.
— Подожди! — Леля вырвалась и прикрутила фитиль керосиновой лампы, затем в темноте, натыкаясь на мебель, нашла постель. Салов уже ждал ее там, требовательный и горячий.
Леля проснулась рано. В тесной постели было неудобно спать вдвоем. Салов раскинулся на спине и храпел. Она неприязненно покосилась на него и спустила ноги с кровати. Деньги валялись на столе — три тысячи. Леля собрала их и спрятала в укромное место, потом вздохнула и стала собираться — у нее было неотложное дело. Она умылась, припудрила веснушки, расчесала перед зеркалом рыжие волосы и заколола их гладко, потом надела поверх темного узкого платья теплый суконный жакет, отороченный мехом, и маленькую шляпку с вуалью.
Собираясь уходить, она бросила последний взгляд на спящего и тут вздрогнула.
Его рука, высунувшаяся из-под одеяла, была выпачкана чем-то коричнево-красным.
Она подошла ближе, потом вдруг метнулась к стулу, где валялась шинель, — так и есть, на рукаве Леля увидела ржавые пятна.
«Это кровь! — поняла Леля. — У него руки в крови. В чужой крови. Ясно, откуда у него деньги: вчера они убили человека. Очевидно, какого-нибудь богатого коммерсанта. Понятно теперь, чем от него пахло — кровью и смертью…»