— Ты пришел ко мне ночью прямо после убийства, — продолжала Леля, — а утром хозяйка шинельку-то твою окровавленную тоже видела, — соврала она. — А также сам ведь говорил, что в вашем подполье ты вроде начальника по военной части. А за все по совокупности уже повешение полагается! Значит, убьешь сейчас меня, а как только выйдешь из этого дома — так, считай, что сделал первый шаг на эшафот.
— Ты… — Он грязно выругался и отпрянул от нее.
Леля отошла подальше. Щека болела, но она поняла, что Салов боится ее больше, чем она его.
— И не надейся, что твои товарищи из комитета поверят тебе и спасут, — продолжала он, чтобы закрепить достигнутые результаты. — Имей в виду, что вся ваша организация давно уже на крючке у контрразведки, и, кроме тебя, в комитете есть люди, которые тоже работают на контрразведку. Так что как только ты сообщишь подполью о том, что оказался предателем, ты сразу же подпишешь себе смертный приговор — контрразведка тебе этого не простит, да и товарищи тоже.
— Но что же делать? — растерянно спросил он, потому что только сейчас до него дошло, что Лелька кругом права.
— Раз уж все равно никуда не деться, то для тебя всего благоразумнее будет работать на них, — заключила Леля. — Арест вашего комитета — это всего лишь вопрос времени, а я уж замолвлю за тебя словечко потом.
— Ты… ты меня под это подвела, — бормотал он.
— Сам виноват! Не нужно было болтать! — крикнула она. — Тебя еще раньше заподозрили, а уж потом меня к тебе приставили!
— В гарнизонах народ ненадежный — кто-то продал, — охнул Салов и схватился за голову.
«Идиотом не надо быть!» — хотела присовокупить Леля, но промолчала.
— Что теперь делать?
— Ничего не делать, идешь вечером на встречу с Василием Губарем и передаешь ему полторы тысячи, чтобы он достал тебе документы, по которым можно получить оружие на складе. А там получишь через меня дальнейшие указания.
Он сел за стол и уронил голову на руки. Леля посмотрела с презрением на его небритый затылок и, намочив полотенце, приложила к своей разбитой щеке.
На берегу моря в унылом безрадостном месте неподалеку от доков, там, где каменистая коса усеяна гниющими водорослями и различной выброшенной волнами дрянью, где обыкновенно из живых существ можно увидеть только неразборчивых чаек, собирающих свой малопривлекательный улов, встретились в предрассветных сумерках четыре человека.
Один из них был прибывший в Крым со специальной миссией из Екатеринослава Борщевский, трое других — местные подпольщики товарищ Макар, Салов и матрос Защипа, известный в Севастополе под псевдонимом Кипяченко.