- Кролик, отомри, ты мне нужен живым, здоровым и способным мыслить как истинный хозяин этого городишки, который может решать серьезные вопросы.
Заслышав такие дифирамбы в свою честь, он сразу приосанился и сообщил, что я могу им полностью располагать. Я тут же попросила выделить нам транспортное средство с тягловой силой до Столицы, отряд охраны из надежных товарищей, еду, табак и рекомендательные письма Правителю дроу и Хозяину подлунной Столицы. Дроу пообещал немедленно все исполнить и растаял в дыму моей трубки. Вернулся он довольно быстро, в сопровождении двух одетых во все черное фигур. Мы даже не успели с Сосискиным, как следует, поскандалить на тему того, почему я затребовала за его выступление две, а не три тысячи золотых.
- Все исполнено, ларда Избранная, прошу Вас пройти за мной, - слегка поклонившись отрапортовал дроу.
Мы встали, я кивком показала ниндзям на сумки, а сама подошла попрощаться с оборотнем.
- Прощай, Яфор и попрощайся за меня с Сивкой. Прости, коли что было не так. Если все закончится победой, то выпей за меня, а если мы погибнем...
Усилием воли я заставила себя не зареветь и продолжила:
- Если мы погибнем, то у меня на Родине есть обычай ставить свечку Богу за упокой души. Я знаю, у вас много богов, ты поставь за наши души свечки богам, которые у вас отвечают за веру и надежду. - И я пошла к двери.
- Удачи тебе, девочка, берегите себя, - донеслось мне в след.
- У нас говорят: "ни пуха не пера", - обернувшись, с улыбкой ответила я.
- Ни пуха не пера, - с надеждой глядя мне в глаза, прошептал он.
А я гаркнула на весь зал, так что с потолка посыпалась пыль:
- К ЧЕРТУ!!! - И, больше не оборачиваясь, вышла в темноту.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
В одной небезызвестной пьесе, чеховские героини радостно и с надеждой скандировали: "В Москву, в Москву", а я, в отличие от них, при попадании колеса рыдвана, в котором мы ехали, в очередной ухаб, уже пару часов выклацкивала зубами: "В Столицу, в Столицу, мать ее ети, когда же мы до нее уже доедем?". И если я в этой поездке рисковала вытрясти из себя пломбы, то Сосискину грозила потеря всех внутренних органов. Не успели мы отъехать от Аккона, как на него напала морская болезнь, вернее, каретная. Вот и сейчас, стоя задними лапами на моих коленях и высунув морду в окно, он хвалился окружающему миру своим обедом и ужином, рискуя при этом вытошнить позвоночник. Наконец, он перестал пугать ревом своего желудка ночных птичек, и, тяжело дыша, уселся на сиденье. Глядя на страдания моего несчастного друга, мне захотелось его прижать к себе, гладить по голове, нашептывая всякие успокоительные глупости, но занывшая спина, напомнила о приближающемся ПМС, и возникшее из ниоткуда раздражение потребовало немедленного выхода, честно предупредив, что в противном случае я лопну от злости. Ударившись в очередной раз об крышу кареты головой и выматерившись от души, голосом, делающим честь любой старой карге, я кинулась в провокацию: