У Алвизе хватило совести отвести взгляд: он слишком хорошо помнил, как отговаривал Луку отдать Маттео в руки правосудия. Все равно он был тогда прав, упрямо подумал Алвизе. Что стоила жизнь дочери какого-то богатого торговца против пятна, которое навеки останется на фамилии Дзани.
— Я позабочусь о том, чтобы ее перевезли.
Лука был готов взорваться. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Осторожно положив руку Кьяры на постель, он встал.
— Только посмей, — пригрозил он, — и ты узнаешь, на что я способен в гневе, и тебе не придется больше сравнивать меня с Маттео.
Алвизе хотел что-то возразить, но Лука покачал головой.
— Уходи.
Увидев сжатые кулаки Луки, Алвизе судорожно сглотнул застрявший в горле ком и почел за лучшее ретироваться.
Боже, подумал Лука, еще секунда, и он схватил бы брата за горло. Еще шаг, и он оказался бы на краю бездны. Струйки пота катились у него по спине.
Всю жизнь он считал, что держит под контролем свою горячность. Но появилась Кьяра, и совершенно неожиданно он обнаружил, что все время лгал самому себе. Где-то в глубине в нем жил тот же порок, та же жестокость, которая заставляла Маттео совершать неслыханные злодеяния.
Ему следует покинуть город и уйти в море, решил Лука. Но разве это возможно? Он же дал клятву человеку в черно-золотой маске! Кроме того, он должен сдержать данное себе обещание отпустить Кьяру.
Прикосновение было легким, мимолетным — просто его кожи коснулось дуновение ветра. Потом теплой лаской оно остановилось на его сердце. Боясь пошевелиться, затаив дыхание, Лука ждал, когда оно станет ледяным.
— Ты правда меня отпустишь?
Тихий, шелестящий шепот поразил его как удар молнии. Он чуть было не обернулся, чтобы удостовериться, что слух его не обманул, но тело его не слушалось.
Прошло еще несколько секунд. Она молчала. Значит, ему показалось, подумал он, и его сердце сжалось от горя.
Но тут он встретился с ней взглядом.
Они долго смотрели друг на друга.
Кьяра застыла в ожидании того, что на нее нападет страх, что зло задушит ее своим смрадом, что его красивое лицо исказится злобой, что его руки потянутся к ней, чтобы причинить боль.
Но душа ее оставалась спокойной, как незамутненная поверхность чистого горного озера. И выражение лица Луки было не злым, а обеспокоенным и изумленным.
— Я слышала, что ты обещал, — сказала она охрипшим после долгого молчания голосом.
Так как он не ответил, она вызвала в своем воображении его образ. Окружавший его свет был ярким и чистым, и Кьяра, облегченно вздохнув, закрыла глаза.
Почему же раньше так явственно была видна тьма? — спрашивала она себя. Не иначе как он снова ее испытывает. Она найдет этому объяснение, но не сейчас. Сейчас у нее нет сил даже думать об этом.