– Нет, – сказал я, – не изволю.
– Ввели в эксплуатацию большой чудо-фонтан на Козлином Пятачке, – сообщил голос, – будем проезжать через восемь минут. Притормозить?
– Я такое не рассматриваю, – сурово сказал я. – Что-то медленно обучаешься. Блондинка, что ли?
Машина обиженно умолкла. Фонтаны мы проскочили на хорошей скорости, я обожаю хай-тек, а это нелепище с писающими мальчиками построено в угоду биоконам в стиле каких-то луёв. Как же, украшает! Как боксера очки.
Дальше среди мелких, почти коттеджно расплющенных домиков к небу рвутся два ослепительно белых супернебоскреба, похожих на гигантские кристаллы сахара.
На приборной доске вспыхнул огонек, следом загорелся синим экран, а на нем встревоженное лицо отца, ему всегда доступ без всяких паролей.
– Гриша, – прозвучал его чуточку виноватый голос, – ты как, говорить можешь?
Я ответил почти так же виновато из-за его виноватости:
– Ну, папа, теперь за руль не держатся и за дорогой не следят! И мобильник не прижимают к уху! Конечно же, могу!
Он сказал торопливо:
– Ну, я подумал… вдруг ты не за рулем, а… на собрании…
– Папа, – сказал я с укором, – там у тебя на экране двигается точка по карте города. По Серпуховской видишь? Сейчас поверну на Коровий Вал… ну какое собрание?..
Он вздохнул:
– Да все не успеваю за вашим прогрессом. Сможешь заглянуть на часок?
Я быстро вызвал на экран табло с расписанием, разноцветье пиктограммок сразу сообщило во всех подробностях, что и в какой час делаю в течение дня, недели и какие важные дела ждут на протяжении месяца.
– Если прямо сейчас, годится?
– Да, конечно, – сказал он обрадованно.
– Тогда щас и заскочу, – сказал я. – Мне к тебе минут пятнадцать добираться, не больше.
– Буду ждать, – сказал он. – Могу пирог испечь.
– Я люблю твои пироги, – сообщил я, – но не надо. Спешу.
Вечером на улицах машин и людей многовато, все-таки пятница, веселье и всяческие утехи возведены в культ, без них человек подозрителен, нужно постоянно улыбаться и лучиться довольством, чтобы выглядеть добропорядочным гражданином, а не замышляющим взорвать Красную площадь.
Отец живет в двадцатипятиэтажном доме на окраине, предполагалось, что такие вот полунебоскребы будут стоять, как карандаши, на просторе, потому не предусматривалось подземных стоянок, и вот теперь все пространство между домами запружено автомобилями.
Мой, ворча и пофыркивая, отыскал место и припарковался так тесно, что я едва вылез.
Камера в подъезде должна бы хранить мое изображение, однако пришлось самому вытаскивать из кармана магнитный ключ и открывать толстую металлическую дверь.