Вот когда ему по-настоящему понадобился совет Наставника. И тот свел его с человеком, который учил распознавать темные сущности. Причем, как ни странно, происходило это в явном мире, где Ахим, пройдя через труд охотника, остановил свой выбор на более мирном занятии — разведении кроликов и всевозможных птиц-несушек. В глазах соседей он был простым, хотя и вполне зажиточным фолдитом, однако его это сравнение нисколько не коробило. Труд на своей земле в противовес пусть даже более выгодной беготне по лесам позволял ему постоянно быть на хозяйстве и неотступно следить за благополучием растущего рода.
Новый знакомый забрел к ним в торп неизвестно откуда под предлогом переночевать, наутро признался, что ищет работу, а к полудню Ахим, видевший людей насквозь, доверил ему зарезать дюжину кроликов и свезти их на рынок. Вечером, отмечая за общим столом выгодную сделку и удачное знакомство, он услышал в веселом разговоре несколько слов, произнесенных не то умышленно, не то случайно, которые заставили его взглянуть на гостя глазами не радушного и преуспевающего хозяина, каким он в действительности был, а обездоленного вдовца, каким он стал в мире Нави.
С этого момента началось его второе пробуждение к жизни. Как оказалось, в Яви тоже было место для необъяснимого. Начать хотя бы с того, что новый учитель сразу назвал его настоящим именем — Светияр. Он так и не признался, откуда знает его, отшутился, однако в отсутствие посторонних продолжал называть именно так. «Чтобы быстрее, — пояснил он, — доходить до естества Ахима, минуя препоны сознания и подсознания».
Теперь они много времени проводили вместе. Раньше Ахим редко без нужды отлучался из торна, считая себя полностью ответственным за благополучие домочадцев. Новый знакомый, напротив, считал это не таким важным, как развитие второго зрения, и то и дело уводил Ахима с собой, в гущу Вайла’туна, который он тоже называл Живградом, чтобы изучать человеческие типы воочию. Он видел больше, чем видел Ахим, указывал на людей, мимо которых тот прошел бы спокойно, ничего необычного не заподозрив, заставлял присматриваться к ним, рассказывал, что следует видеть, что видит сам, однако чаще всего его пояснения звучали совершенно неправдоподобно. Лишь однажды за все время их праздных прогулок Ахим первым сумел заметить ничем с виду не примечательную женщину, позади которой ему померещилась та самая тень, о которой настойчиво говорил его спутник. Тень была выше женщины, не имела с ней самой ничего общего и просто плыла следом по воздуху, привязанная к ее спине, пониже талии, эдакой толстой короткой бечевой. Ахим оторопел от неожиданности и ощутил предательское желание обратиться в бегство. Потому что зрелище это было действительно страшным и даже больше того — омерзительным. Особенно если хватало мужества приглядеться к тени и обнаружить, что она отбрасывается совсем не женщиной, а неким существом, похожим на гигантскую ящерицу, идущую на задних лапах.