— Ты как-то призналась мне, что поняла, насколько дорог тебе Фрэнк, в тот момент, когда сломался обеденный стол, — вдруг выпалила Эбби. — Но как все началось? Как ты влюбилась?
Дженис удивленно взглянула на дочь. И та поняла: должно быть, в первый раз она открыто признала, что отношение матери к Фрэнку — это действительно любовь. А не самообман или начало старческого маразма.
— По-моему, это началось в тот день, когда он устанавливал на кухне новое оборудование, — мягко улыбнулась Дженис. — Сама знаешь, как мы всегда мечтали о таких кранах, какие у нас сейчас. — (Да, действительно, что-то такое припоминаю, подумала Эбби.) — Фрэнк отключил воду, а тут, как назло, мне ужасно захотелось кофе. Тогда он налил мне чашку из своего термоса. Мы сели и немного поболтали… — Голос Дженис стал тише. Лицо чуть порозовело. Глаза приняли мечтательное выражение.
«Боже ты мой, как романтично!» — чуть не ляпнула, Эбби, но вовремя удержалась от саркастического замечания. Интересно, а что бы ответила она сама, поменяйся они с матерью ролями и спроси та у нее, когда она впервые обнаружила, что ее влечет к Флинну? Может быть, в тот день, когда она увидела его акварель в Эштон-корте? Или когда увидела, как он ухаживал за розами в саду Флоры Пемброук? С обнаженной грудью и разгоряченный… Или это произошло гораздо раньше, еще в школьные годы, когда она стала мишенью его карикатур?
— Хотя, по-моему, если бы я не сделала первый шаг… — продолжала размышлять вслух Дженис. — А знаешь, я передумала. Пожалуй, лучше съезжу не к портнихе, а в клуб садоводов. А ты, значит, в Чендлер-колледж?
— В принципе да, но сейчас пока рановато: библиотека еще не открыта. — Эбби огляделась и быстро приняла решение: — Подкинь меня к кладбищу, хорошо?
— Как скажешь. — В глазах Дженис промелькнуло выражение озабоченности.
— Не волнуйся! Все в порядке, мама, — ответила Эбби на невысказанный вопрос.
Дженис промолчала и даже постаралась весело улыбнуться на прощание, но скрыть беспокойство все-таки не смогла: глаза все выдали.
Стояло, прекрасное июньское утро. Но в воздухе уже ощущалось приближение полуденного зноя. Когда Эбби взобралась наконец на вершину холма, где располагалось кладбище, она больше всего жалела о том, что не оставила внизу свой кейс.
Сирень, которую она положила в прошлый раз на могилу отца, по-видимому, завяла, и ее убрали. Новый букет с крупными шелковистыми гроздями, принесенный Эбби, оказался не единственным украшением могилы Уоррена Стэффорда. Возле высокого гранитного надгробья появился маленький куст с глянцевыми сердцевидными листьями. Наступит весна, и весь он покроется густой массой лиловых цветов с крепким дурманящим запахом.