- Как ты?
Амелия мельком взглянула на него и, сглотнув, слабо прошептала:
- Плохо! Мне кажется… О, Меррипен, помоги мне выйти из-за стола.
Не говоря ни слова, Кев отодвинул свой стул и помог ей подняться.
Сидевший на противоположном конце стола Кэм внимательно посмотрел на них.
- Амелия?
- Ей плохо, - ответил Кев.
На лице Кэма отразилась тревога, и он в мгновение ока оказался рядом с ними.
Несмотря на возражения, он поднял жену на руки, собираясь отнести в комнату, словно у нее была тяжелая травма, а не банальное расстройство желудка.
- Возможно, я могу оказаться полезным, - с беспокойством тихо сказал доктор Хэрроу, откидывая салфетку на стол и собираясь последовать за ними.
- Спасибо, - с благодарностью улыбнулась ему Уин, - я рада, что вы оказались здесь.
Кев едва сдерживал себя, скрепя зубами от ревности, пока Хэрроу не вышел из комнаты.
Обед сразу же завершился, и вся семья направилась в главную гостиную ждать новостей относительно состояния Амелии. Они нервничали, и время для каждого из них, казалось, остановилось.
- Как вы думаете, что случилось? - печально спросила Беатрикс. - Амелии никогда не было плохо.
- С ней все будет в порядке, - успокоила ее Уин,- доктор Хэрроу позаботиться о ней.
- Может быть, мне следует подняться к ним в комнату и спросить, как она, - спросила Поппи.
Но прежде чем кто-нибудь смог высказать свое мнение, в дверях гостиной появился Кэм. Мужчина выглядел ошеломленным, а карие глаза сияли, когда он посмотрел на окружавших его членов семьи. Казалось, Кэм никак не мог подобрать слова. А затем ослепительно улыбнулся, несмотря на то, что пытался держать себя в руках.
- Несомненно, у gadjo есть более цивилизованный способ сообщать об этом, - сказал он, - но Амелия беременна.
Эта новость была встречена хором радостных восклицаний.
- А что говорит Амелия? - спросил Лео.
Кэм криво усмехнулся.
- Кое-что, о чем тебе не следовало бы знать.
Лео тихо рассмеялся.
- Дети - это замечательно. Хорошо, что появится кто-то, кого она будет любить и воспитывать.
Кев наблюдал за Уин с противоположного конца комнаты. Он был очарован моментом, когда на ее лице появилось выражение грусти. Если у него когда-либо и существовали сомнения по поводу того, как сильно она хотела собственных детей, то сейчас они развеялись. Меррипен так долго смотрел на нее, что даже покраснел. Внутри у него разлилось теплое чувство, оно росло и крепло, пока Кев не понял, что это означает. Он словно пробудился, всем своим существом, мечтая дать Уин то, чего она хотела. Кев страстно желал обладать ею, любить, наполнить ее своим семенем. Такая реакция была настолько дикой и неуместной, что ему пришлось себя усмирять.