Оторвавшись от ее лица, МакКена зарылся в полуночный блеск ее волос.
-Зачем ты сделала это? – простонал он.
В ее легком смешке слышалась затаенная боль.
-Ты для меня все. Я люблю тебя, я всегда буду…
-Шш, - он легонько встряхнул ее, чтобы заставить замолчать. Держа ее в своих объятиях, он взглянул в ее поднятое лицо. – Никогда больше так не говори, иначе я покину Стоуни Кросс.
-Мы убежим вместе, - со страстью произнесла она. – Убежим туда, где никто не сможет нас найти.
-Черт побери, ты понимаешь, насколько безумно это звучит?
-Почему безумно?
-Ты действительно думаешь, что я разрушу твою жизнь таким способом?
-Я принадлежу тебе, - упрямо пробормотала она. – Я все сделаю для того, чтобы быть с тобой.
Она верила в то, что говорила. МакКена видел это в ее глазах. Это разбило его сердце, так же как и привело в бешенство. Дьявол, она знала, что различия между ними непреодолимы и должна была принять это. Он не мог оставаться здесь, чувствуя постоянное искушение и зная, что если он пойдет у него на поводу, это приведет к краху их обоих.
Взяв в ладони ее лицо, МакКена позволил себе прикоснуться пальцем к ее левой брови, и пройтись по ее теплой гладкой щеке. И от того, что не смог замаскировать нежность своего прикосновения, он заговорил с холодной бесстрастностью.
-Ты сейчас думаешь, что хочешь меня. Но ты изменишься. В один прекрасный день ты поймешь, что легко можешь забыть меня. Я бастард. Я слуга. Даже не самый важный слуга…
-Ты моя вторая половина.
Окунувшись в молчание, МакКена закрыл глаза. Он ненавидел свой собственный отклик на нежные слова и собственное удовольствия, когда впитывал их.
-Проклятие. Ты делаешь невозможным мое присутствие в Стоуни Кросс.
Алина отпрянула от него, и все краски слетели с ее лица.
-Нет. Не уходит. Прости, МакКена, я ничего больше не скажу. Ты ведь останешься, правда?
Он внезапно почувствовал горечь боли, которую непременно испытает, боль от смертельной раны, когда ему придется покинуть ее. Алине было девятнадцать. Ему остался один год с ней. Может, даже меньше. Тогда мир откроет для нее двери, а он станет опасным воспоминанием. Или хуже – стыдом. Она заставит себя забыть эту ночь. Она не захочет вспоминать, что говорила мальчику с конюшни, стоя на залитом лунным светом балконе. Но до тех пор…
-Я останусь так долго, как смогу, - сказал он глухо.
Радость вспыхнула в ее глаза.
-А завтра? – напомнила она. – Мы встретимся завтра у реки?
-Завтра на закате, у реки, - ответил МакКена, почувствовав утомление от вечно борьбы с самим собой, от вечно желания недоступного.