Уставившись на него, Алина прислонилась спиной к стене, ноги ее грозили подогнуться. Оба они дышали тяжелыми, резкими рывками, а неудовлетворенное желание наполняло воздух словно пар.
Наконец Маккенне удалось заговорить. – Возвращайся в дом, - сказал он охрипшим голосом, - пока я могу позволить тебе уйти. И подумай о том, что я тебе сказал.
Алине понадобилось несколько минут, чтобы взять себя в руки и вернуться на бал. Она надеялась, что ей удалось спрятать душевное волнение за маской обманчивого спокойствия – похоже, никто не заметил, что что-то неладно, когда она приветствовала гостей и с напускным весельем болтала о пустяках и смеялась. Только Маркус, окинувший ее задумчивым взглядом прищуренных глаз с другого конца бального зала, заставил ее осознать, что на щеках ее выступили красные полосы жара. И, конечно, Адам, который появился у ее левого локтя и заглянул ей в лицо со сдержанным беспокойством.
- Я хорошо выгляжу? – прошептала она ему.
- Кроме того, что ты как всегда восхитительно прекрасна, - сказал Адам, - ты немного раскраснелась. Что случилось между вами двумя? Вы поссорились?
Гораздо больше, чем поссорились, подумала она сокрушенно. Этот поцелуй… терзающее удовольствие, какого она не испытывала никогда раньше. Годы томления и фантазий переросли в неприкрытую жажду. Казалось невозможным скрывать под холодностью кипящее внутри желание, стоять, когда колени изъявляют тревожное намерение подогнуться, невозможно притворяться, что все так, как должно быть… когда на самом деле не так.
Этот поцелуй, полный взаимного желания узнать, какие перемены произошли за десять лет жизни врозь. Маккенна представлял угрозу для Алины во всех отношениях, и все же почему-то она точно знала, что готова сделать любой неправильный выбор, пойти на любой неоправданный риск, на все в тщетной попытке унять свою потребность в нем.
- Адам, - проговорила она, не смотря на него, - ты когда-нибудь хотел чего-нибудь так сильно, что готов был сделать что угодно, чтобы это получить – даже сознавая, что это для тебя плохо?
Они медленно прогуливались вдоль дальней стены бального зала. - Конечно, - ответил Адам. – Все без исключения по-настоящему приятные в жизни вещи вредны – и чем вреднее - тем приятнее.
- Не слишком-то ты мне помогаешь, - строго сказала Алина, пытаясь сдержать внезапную улыбку.
- Ты бы хотела, чтобы кто-то дал тебе разрешение сделать то, что ты заведомо решила сделать? Это поможет успокоить твою нечистую совесть?
- По правде сказать, да. Но никто не может сделать это для меня.