Дамга
© Перевод А. Полякова
Дамга — старая волчица — употребила весь свой опыт и смекалку, выбрав себе логово именно здесь, в узкой расщелине между известняковыми скалами, почерневшими от времени, обросшими лишайником и мхом. Скалы образовывали сплошную стену, высотою в несколько метров, и постепенно уходили в землю, где росли дикая герань и папоротник. Густой лес надежно защищал этот уголок со всех сторон. Молодые жилистые побеги соснового стланика сплелись перед самым лазом в щель, а сразу под ним круто спускался обрыв, который издали казался мрачным и неприступным.
Тут никогда не проходил ни человек, ни скотина — никто, кроме лисиц да неуклюжего барсука. Но и те предпочитали обходить стороной темную дыру, откуда несло запахом Дамги и ее выводка.
Напротив, меж стволов деревьев и сквозь тонкие веточки, проглядывала светло-зеленая плешинка пастбищ. Там не спеша бродили стада овец, лениво тащились за ними собаки и пастухи с толстыми палками на плечах.
Днем Дамга сидела столбиком перед входом в логовище или лежала на брюхе с вытянутыми перед собой лапами, положив на них свою массивную голову, и внимательно всматривалась в даль.
Как огромное белое пятно, перемещалось по пастбищу стадо. Дамга улавливала своим чутким слухом хруст сочной травы, пережевываемой сотнями челюстей, сопение и доханье овец. Желтые глаза волчицы с налитыми кровью зрачками жадно пожирали молоденьких ягнят, всю эту громаду живой плоти. При этом ее пасть сама по себе широко открывалась, исхудавшее тело охватывала дрожь, очи пламенели, а из зева по высунутому языку стекала тонкая струйка слюны. Дамга начинала глухо рычать, когда взгляд ее натыкался на собак. В ее груди ни на миг не затихала лютая ненависть к этим лающим существам. В этом бескрайнем жестоком мире еще сильнее их она ненавидела только двуногое животное, которое прострелило ей заднюю лапу два месяца тому назад. Рана до сих пор побаливала, и эта боль пробуждала жгучую звериную ненависть ко всем людям.
Тогда Дамга была матерью и жила не только для самой себя. Ей приходилось старательно скрывать свое логово, где копошились четыре волчонка, пока еще со светло-синими глазками, несмышлеными, тупыми взглядами. И когда она была вынуждена пробегать близ пасущегося стада, то из опасения за свой выводок постукивала зубами; за нею устремлялись с бешеным лаем огромные темно-серые псы; звонкие крики пастухов сотрясали воздух и ударялись об окрестные скалы, где эхо раскатисто повторяло их: те-у-у-у, дю, дю, ю! Караман!