Даже Кон ухитрился ни разу не выпустить коготки. Мы смотрелись точь-в-точь как компания студентов в общежитии из какого-нибудь сериала. Какиё — и тот как-то смог избавиться от своей вечной нервозности, расслабился и вел себя легко и непринужденно. Кашибе говорил мало, но Секо ему явно нравилась, он — сразу можно было понять — получал массу удовольствия, пребывая в столь необычном обществе. Секо же, хоть и пила, как всегда, без удержу, держала свой норов в узде, так что я только удивлялся. Она, правда, несколько раз принималась негромко напевать, а потом сняла со стены картину и поставила на стул рядом с собой, но если не считать этого, в поведении ее не было решительно ничего необычного. Скорее всего ее просто можно было принять за яркую, жизнерадостную натуру.
— Пожалуй, мне уже пора, раз я не хочу опоздать на последний поезд.
Словами не описать, как сгустилась атмосфера в комнате, когда Кон произнес это. Мы были словно дети, которых заставляют на самом интересном месте прервать любимую игру. Сначала — секунды неуверенности и замешательства, потом — всепоглощающее, нарастающее изумленное смущение этими чувствами. Нам, что называется, пришлось вернуться в реальный мир.
— Но ведь есть же еще мороженое, — пролепетала Секо.
Поздно. Мы жили уже в реальном мире.
Десерта не хотел уже никто. Занавес неумолимо опускался над сценой вечера, который мы мечтали продлить до бесконечности. Мы медленно поднялись и поплелись к двери.
От нашего дома до станции метро можно дойти минут за двенадцать-тринадцать, но если не знаешь точно, как идти, то легко заблудиться, — но Кон сказал, что преотлично доберется один. И наверное, так бы оно и было… у Кона — совершенно противоестественное умение ориентироваться в пространстве и обостренные, звериные инстинкты. Но Секо никаких отговорок не слушала. Мы вышли все вместе и побрели по тихим ночным улицам в направлении метро. Шли мы в полном молчании. Никто не сказал ни слова, но в этом не было ни неловкости, ни напряжения — скорее, изрядная доля комизма. Мы, еле передвигая ноги, тащились от одной пустой улочки к другой, на отлете — Секо. Она поглощает мороженое прямо из картонки. Брели по нашему фешенебельному району — сейчас он казался заброшенным, нигде ни души, вокруг — весенняя ночь, теплая и ароматная, точно шоколадный торт.
Молчание, как всегда, нарушил Кон. Нам осталось только пересечь узенький ряд магазинов напротив станции — и вдруг он резко остановился.
— Знаете, я, наверное, лучше к приятелю пойду ночевать, — заявил он. — Он здесь живет, поблизости.