— Я прямо грабителем каким-то себя чувствую или вором, — сообщил он.
Собака все еще оглашала воздух истерическим лаем и отчаянно пыталась подобраться поближе, чтоб ухватить кого-нибудь из нас зубами. В любую секунду из дома мог выскочить хозяин, решивший установить причину шума и гама. Мы пустились наутек — совсем как настоящие воры! При этом в правой руке я все еще сжимал картонку с мороженым, а левой стискивал руку Секо. Мы бежали — и я чувствовал, как возвращается исчезнувшее легкое, несерьезное настроение. Остановились мы, только когда даже лая собачьего вдали слышно уже не стало. Я взглянул на пытающуюся кое-как перевести дыхание Секо и заметил, что правой ручкой она вцепилась в левую Кона. Кон посмотрел на меня и лихо подмигнул.
— Муцуки, мороженое! — еле выдохнула Секо. Я протянул ей смятый контейнер. Мороженое растаяло, размякло, растеклось. — На коктейль из «Макдоналдса» похоже, — сказала Секо.
— Какого дьявола все это означало? — вновь решил я расспросить Кона. — Ты, случайно, не к этому приятелю собирался?
— Дебил, — сказал он. — Я столько с ним договаривался. Старался уговорить пустить меня переночевать. И знаешь что? Оказывается, этот пес — тоже гей, представь себе!
— Правда? — спросила изумленная Секо.
Кон серьезно кивнул.
— Кон! — воскликнул я, но он только снова подмигнул.
Звучит анекдотически, но в итоге мы втроем ночевали все вместе, на полу. Сначала Секо настаивала — она, мол, ляжет на диване, а «голубки» пускай располагаются в спальне. Я, естественно, незамедлительно отверг это предложение, но Кон — это Кон, и он, в типичной своей манере, постарался усугубить ситуацию пожатием плеч и небрежным заявлением, что ему совершенно без разницы, где и с кем спать. Так что в конце концов мы пришли к компромиссу и решили лечь вместе на полу в гостиной.
— Мы прямо как школьники в походе, — сказала Секо. — В любом случае интересная перемена. Даже забавно.
Я знал, что заснуть при таких обстоятельствах мне нечего и надеяться. Я в чужой постели и то спать не могу. Я привык к свежевыглаженным простыням, к только что нагретым одеялам. Тело мое помнит каждый бугорок на матрасе. И как прикажете засыпать в подобных условиях — на покрывале, кое-как брошенном на пол? И в довершение ко всему по левую сторону от меня улеглась Секо, а по правую — Кон!
— Мама с папой так обрадовались, — сказала Секо. — Кон им обоим очень понравился.
— Правда?
— Он все говорил о тебе и так тебя расхваливал… Отец прямо светился от гордости. Думал, видно, я тебя недостойна.
Секо явно настроилась поговорить. Я же мог только вообразить, как заносило Кона, плетущего обо мне байки. Вспомнилось доброе, понимающее лицо тестя — и стало грустно. Интересно, что бы он подумал, увидь нас теперь — свою дочь, своего зятя и любовника этого самого зятя, чуть не в обнимку расположившихся на полу а-ля римская цифра III?