Уборка! Ах, сколь манило меня все, заключенное в этом слове! Гора пыли, скопившейся за шкафчиком для обуви… плесень между кафельными плитками в ванной… Я словно бы готовился к битве!
После обеда Секо приготовила три чашки чая. Одну для себя, другую для меня, а третью-для Yukka elephantipes [7].
— Слышал ты когда-нибудь о серебряных львах? — спросила Секо, доливая рому себе в чай.
— Что, очередная твоя звериная история про льющуюся кровь и вырванные кишки? — поморщился я.
— Нет. — Секо нахмурилась. — Нет, это легенда такая.
— А-а, легенда?
Какое облегчение! Я отхлебнул чаю с ромом и попросил:
— Расскажи мне. Что это за история?
А легенда, по словам Секо, была такая: раз в поколение в самых разных уголках мира почему-то одновременно рождается множество белых львят. Шерстка их так белоснежна, что прочие львы отказываются признавать их за своих, и очень скоро они исчезают из прайдов.
Секо продолжала:
— Но в действительности, понимаешь ли, львы эти волшебные. Они просто сами уходят из прайдов, уходят, чтобы жить вместе, самим по себе. Мяса они не едят, они травоядные животные. И еще, никто точно не знает почему, — только все они умирают молодыми. Они ведь от рождения-то не очень крепкие, да и едят совсем немножко, вот и умирают, от чего придется. Даже от сильного холода или жары… А живут они высоко в горах, среди скал, и люди, что видели, как их гривы развеваются на ветру, рассказывают, что гривы эти скорее серебряные, чем белые. Говорят, чудо как красиво.
Секо поведала мне все это без всяких явных эмоций. Травоядные львы, умирающие от жары? В жизни не слыхивал ничего подобного. Я совершенно не представлял себе, что ответить. Секо взглянула мне прямо в лицо и добавила:
— Иногда вы, ребята, чем-то мне напоминаете серебряных львов.
Я смутился. «Ребята» — это кто же? Она что — имеет в виду меня, Кона, Какие и Кашибе? Я не знал, что сказать.
Секо залпом допила остаток своего чая с ромом (наверное, уже давно холодного как лед) и вылила другую чашку в горшок с растением.
— Древо Кона любит чай с одним кусочком сахара и половиной чайной ложечки рома, — сообщила она.
Следующим утром Секо ушла из дома часов в десять, а я поставил на небольшую громкость диск Баха и немедленно принялся за уборку. Отдраил ванную, до блеска протер каждую кафелинку, вытер по всей квартире пыль — от пола до потолка. Пропылесосил полы, потом тщательно вымыл шваброй. Как раз задумался, стоит ли браться еще и за мытье окон, как зазвонил телефон. Это был мой отец. Он сказал, что звонит со станции метро.
— Ты не против, если я заеду? Я ненадолго… Да нет, все нормально, я уже поел… Что, ты еще нет? Да сейчас уже половина третьего…