— Ну, знаешь что, дорогой мой… — возмущенно начал было Стэтсон, но друг прервал его:
— Не надо, не возражай. Я же не упрекаю тебя. Я и сам-то не намного лучше. Но… — Он снова вздохнул. — Но эта женщина… Нет, будь я проклят, дружище, но она невиновна! Я твердо, свято верю в это. Она жертва, а не преступник. Жертва! Ее подставили, это точно. Я убежден в этом на двести, на пятьсот процентов. И если я не справлюсь, то Брэндон утопит ее. А Джолиета[1] ей не пережить… — Эд опустил голову и судорожно сглотнул.
Марк положил огромную ручищу на плечо друга, сжал его, слегка встряхнул.
— Ты не можешь взваливать на себя ответственность за исход процесса, — после неловкой паузы произнес он. — Во-первых, ты точно не знаешь, что она не убивала. Во-вторых, наказания будет требовать прокурор. В-третьих, решать станут присяжные. И в-четвертых, каков вообще процент дел, выигрываемых адвокатами?
— Вот именно, — с невыносимой горечью согласился Эдди. — Примерно пять сотых процента. Может, чуть выше, но не уверен. Скорее даже ниже. Так что, если ты мне не поможешь, Вирджиния Десмонд обречена. А в нашем штате смертную казнь пока еще никто не отменял.
Некоторое время друзья молчали. Да и что тут было обсуждать? Марк понимал, что Эдди прав, что Брэндон, несомненно, потребует высшей меры наказания и скорее всего добьется ее, после чего с большой долей вероятности станет-таки мэром, несмотря ни на какие прошлые скандалы.
Адвокат наконец справился с собой и уже нормальным голосом сказал:
— Ты знаешь, Марки, как я отношусь к проблеме смертной казни. И ты знаешь, что в сложившейся ситуации шансов у моей подзащитной избежать ее практически нет. И полагаю, догадываешься, как я себя чувствую в связи с этим. Так что, если ты действительно мой друг, сделай мне еще одно одолжение.
— Конечно, Эдди, — поспешно согласился Стэтсон, ибо и без этих слов понимал, как непросто тому. — Все, что угодно.
— Давай съездим к Десмонд. Она дома, освобождена под залог. Благодарение Господу, хоть этого удалось добиться. Если же и встреча с ней не убедит тебя в ее невиновности, то больше я ни о чем просить не буду. Правда. Обещаю. Потому что человек, не верящий в правоту своего дела, не преуспеет в нем.
— Хорошо, — немного подумав, ответил Марк. — Но не сейчас. Я и так задержался больше, чем планировал. Я освобожусь, если ничего не произойдет, в семь тридцать. Если хочешь, заеду за тобой в контору и оттуда отправимся.
— Договорились. Спасибо, дружище.
— Я не сказал пока тебе одной вещи, — немного сконфуженно произнес Бернштейн, чуть отвернувшись, чтобы не смотреть другу в глаза.