Итак, «мерседес» подкатил к подъезду, а я отскочила от окна и вернулась на кровать. Потянулась к наушникам, надела их и включила плеер, дабы не быть невольным «слушателем» сексуальных увеселений Лайонела и его очередной подруги. Я листала журнал и слушала «Длинную мокрую осень» в исполнении Джеффри Хогана. Сколько прошло времени? Полагаю, порядка получаса, максимум минут сорока. Потом я услышала тот странный шум. Странный, потому что он прорвался в наушники. Я не поняла, что это такое, но вдруг разнервничалась, потому что внизу происходило что-то необычное. Даже лежа на кровати, я ощутила, как содрогнулся дом. Будто уронили что-то очень тяжелое.
О чем я тогда подумала? Первой мыслью было, что Лайонел избивает приехавшую с ним женщину. Я пошарила рукой в тумбочке, разыскивая пистолет, купленный вскоре после того инцидента, сунула его в карман, плотнее запахнула халат и на цыпочках стала спускаться вниз…
Ну-ну, подбодрил ее единственный в эти дни умозрительный собеседник, вот ты спустилась и что увидела?
Увидела? — Вирджиния потерла руками виски, пытаясь стимулировать кровообращение, а с ним и память. Но тщетно. Опять черная пустота. Снова. В который раз…
Нет-нет, я вспомню. Итак, вот я спускаюсь вниз, сворачиваю налево, к закрытой двери в гостиную, откуда доносится голос. Мужской или женский? Мужской… нет, нет, кажется, женский, но грубый.
Отлично, подбодрил ее вечный соратник-противник внутренний голос. А дальше? Ты подходишь и открываешь дверь? Так? И что видишь?
Я подхожу, берусь за ручку, медленно поворачиваю ее, стараясь не шуметь…
Ну-ну, продолжай. Давай же, вспоминай!
Я приоткрываю дверь и…
Если бы Вирджиния не утратила дар речи, она бы закричала от разочарования, а так только закрыла лицо руками и заплакала слезами бессильной ярости. Потому что перед ней опять опустился черный экран, скрывавший то и тех, что было в гостиной.
— Марк? Рад тебя слышать. Что нового?
— Только что говорил с Тедом.
— Вот как? И… — Бернштейн замолчал, терпеливо ожидая продолжения.
— И он считает, что наша общая знакомая достойна доверия. По крайней мере процентов на девяносто.
— Правда? Что я говорил тебе, Марки? А ты сомневался.
— Эй, погоди, приятель, не радуйся преждевременно. Ты ведь говорил мне совсем другое, насколько я помню. Уверял, что она чиста как свежевыпавший снег. Это, извини за неприятное напоминание, пока остается под большим вопросом. Но, учитывая проявленную ею добрую волю и положительный отзыв Теда, я согласен потратить некоторое количество драгоценных часов моего отдыха на то, чтобы попытаться раскопать новые факты.