— Он не один. К нему, по словам сиделки, допустили его друзей: одного русского и двух американцев. Они дежурят при нем.
— Сегодня вечером опять поезжайте узнать о Чайкине! — сказал адмирал.
— Слушаю, ваше превосходительство! Если прикажете, я каждый день утром и вечером буду ездить в госпиталь.
— Отлично сделаете, Аркашин. — И, помолчав, адмирал прибавил, обращаясь к новому командиру «Проворного»: — Я буду ходатайствовать о полном прощении Чайкина, если он вернется на клипер. Только я сомневаюсь, захочет ли он вернуться…
— Бывший старший офицер «Проворного» ему предлагал…
И командир рассказал, со слов лейтенанта Погожина, о встрече офицеров с Чайкиным в саду.
2
Прошло три недели.
Чайкин, благополучно выдержавший операцию, поправлялся. Доктора говорили, что через месяц он может выписаться из госпиталя.
В последние дни у Чайкина перебывало множество лиц. Первыми гостями были репортеры и рисовальщики, и на другой день после их визита в газетах и иллюстрациях были помещены портреты Чайка. Множество писем и карточек с выражением радости по случаю его выздоровления лежало у него на столе у кровати вместе с букетами цветов.
И Чайкин, смущенный, пожимал руки посетителям и, казалось, не понимал, за что его так чествуют, и утомлялся этими визитами, но не отказывал, боясь обидеть людей, желавших выразить ему сочувствие.
В госпитале все относились к нему необыкновенно предупредительно, и две сиделки, по очереди дежурившие в его отдельной комнате, наперерыв старались угодить ему. Его кормили отлично и даже роскошно. Неизвестные лица посылали ему фрукты, вино, конфеты.
Одною из первых навестила Чайкина, когда ему разрешили принимать посетителей, мать спасенной им девочки вместе с этой девочкой и мужем.
Эта молодая женщина в трогательных выражениях благодарила Чайкина и, пожимая ему руку, говорила, что она его вечная и неоплатная должница.
А маленькая черноглазая девочка поцеловала Чайкина и сказала:
— Ведь вы придете к нам, когда поправитесь?
— Мистер Чайк должен знать, что он всегда желанный гость у нас в доме! — заметил молодой янки. — И мы были бы счастливы, если бы он пожил у нас…
И со свойственною американцам деловитостью прибавил:
— И так как мистер Чайк только что начинает свою карьеру в нашей стране, то, конечно, он не откажется принять от нас дружеский подарок на память о том, что он нам возвратил дочь.
С этими словами янки положил на стол чек в двадцать пять тысяч долларов.
Чайкин вспыхнул до корней волос.
— Что вы?.. Что вы? Разве это можно? — проговорил Чайкин.
— Отчего же нельзя? Вы сделали для меня, подвергая свою жизнь опасности, великое благодеяние. Неужели вы не позволите хоть чем-нибудь отплатить вам?