- Что произошло с Кристофером? - вдруг спросил Томас Неш.
- Постойте, господа, иначе мы ничего не выясним.
Он хорошо понимал, что, если сейчас скажет про неожиданную смерть Кристофера Марло, допрос устроят ему самому.
- Я вижу, вы сообразили, о ком речь. Что вам известно про вашего коллегу?
Ответ его поразил.
- Ничего определенного, коронер. - Ричард Бербедж забарабанил пальцами по столу. - Все время куда-то исчезает, а когда появляется, кладет на стол новую прекрасную пьесу. Только и всего!
- И вы никогда не расспрашивали его?
- А зачем? - Монарх в жестяной короне от искреннего удивления поднял брови. - Если человек сам не хочет чем-нибудь поделиться...
- Или же не имеет на это права! - добавил Томас Неш.
- ...Он либо уклонится от прямого ответа, либо солжет.
- Вы правы, - вынужден был присоединиться к этому высказыванию Джон. Значит, вы ничего не знаете? - подытожил он, уже собираясь идти.
- Почему бы это нам не знать? - остановил его грозный странник. (Неужели он в таком виде шляется по улицам? А впрочем, в Нортон Фольгейте чего только не увидишь!) - Кое-что знаем, точнее - догадываемся.
- О чем именно?
- К примеру, я готов поклясться, что он не однажды находился во Франции и причастен к уничтожению враждебной нам Католической лиги во главе с Генрихом Гизом. Не имею представления только о степени его причастности.
- Откуда вы знаете?
- Известно откуда, - Том пожал плечами, словно речь шла о чем-то незначительном, - из его же трагедии "Герцог Гиз".
- Вот как! - Наконец-то разговор приобретал чисто специфическую форму.
- А вы читали трагедию?
- К сожалению, только эти два отрывка. Но по вашим словам выходит, что в ней речь идет о действиях нашей разведки?
- Ничего подобного не выходит, - почему-то начал раздражаться Томас. И я об этом не говорил.
- Как вас понимать?
- Господи! Да это же ясно: когда мы, драматурги, читаем художественное произведение, то видим в нем намного больше, нежели обычный зритель. Это же очевидно!
- Что-то я ничего не соображу. Объясните, пожалуйста, что именно вы имеете в виду?
- Если вы этого не понимаете, то как я вам объясню? - уже совершенно разозленный, ответил Томас. - И вообще, есть вещи, которые не поддаются объяснению, если человек сам к ним непричастен.
- Извините, но я должен это понять, потому что пришел не из любопытства, а по делу.
- "По делу, по делу!" - пробурчал Томас.
- Не злись, Том, - повысил голос Ричард. - Попробую объяснить я. Видите ли, в чем дело, коронер: работа драматурга, независимо от того, о каком времени идет речь и какие лица действуют, всегда персонифицирована. Он слышит голоса реальных людей, возобновляет в памяти реальные разговоры, отыскивая в них точное, колоритное слово, многозначительную деталь, присущую лишь данной конкретной личности. Это помогает и нам, актерам, сценично воссоздать правдивый образ. Так что в любом произведении заложен личный житейский опыт автора, его мировоззрение, его отношения к событиям, их общественная оценка. Все это порой видно по еле уловимым нюансам. Выделить их, ощутить - значит, в какой-то мере составить биографию самого автора, которая в общих чертах обязательно будет более или менее вероятной, ибо за спиной героев произведения незримо стоит сам автор.