— Du kannst mir mal en den Sac fassen! — говорит один из немецких чуваков.
— Чего-чего? — переспрашивает наш правый полузащитник, которого зовут Монго.
Немецкий парень повторяет, а Монго, который футов десять ростом, просто сидит там с озадаченным видом. Наконец один из наших парней, который немного знает немецкий, говорит:
— Что бы он там ни гавкал, по-моему, это что-то не очень любезное.
Монго встает лицом к лицу с немцем.
— Не знаю, приятель, чего тебе там нужно, — мы ни хрена не понимаем. Так почему бы тебе просто не отвалить?
Немец тоже ни хрена не понимает.
— Scheiss, — говорит он.
— А это еще что? — спрашивает Монго.
— А это как-то с говном связано, — говорит наш чувак.
Ну, тут все и началось. Монго схватил немецкого парня и выкинул его в окно. Все остальные немцы стремглав подбегают, и начинается старая добрая потасовка. Люди машут и бьют кулаками, кусаются и орут. Официантки вопят, а стулья летают. Все совсем как в старые добрые времена в заведении со стриптизом «У Ванды» в Новом Орлеане.
Один чувак как раз собрался треснуть меня по голове пивной бутылкой, как вдруг я чувствую, что кто-то хватает меня за руку и тянет назад. Оказалось, это одна из официанток — решила помочь мне оттуда выбраться. Вдалеке я услышал сирену полицейской машины, а потому прикинул, что в этот раз по крайней мере мне удастся убраться отсюда без того, чтобы меня опять в обезьянник упаковали. Официантка — очень симпатичная на вид немецкая девушка — уводит меня по боковой улице, прочь от беспорядков. Зовут ее Гретхен.
Гретхен не очень сильна в английском, но мы вроде как общаемся при помощи жестов руками и ладонями. Я улыбаюсь и говорю «ja», пока она пытается втолковать мне что-то по-немецки. В общем, шли мы довольно долго и выбрались из городишки на какие-то чудесные холмы рядом с ним. Там росли желтые цветочки, и издали холмы казались снежными пиками, а долина внизу сплошь зеленая и усеяна маленькими домишками. На отдалении, как мне кажется, я слышу чей-то йодль. Гретхен указывает на меня, явно спрашивая, как меня зовут, и я ей говорю.
— Ja, — говорит она. — Форрест Гамп — славное имя.
Очень скоро мы пришли к чудесному лужку и сели там, озирая окрестности. На лугу пасутся какие-то овцы, а дальше за долиной солнце садится прямиком в Альпы. Можно посмотреть вниз и увидеть речку, которая сверкает в предвечернем солнце, и здесь так красиво, так мирно, что хочется остаться навеки.
Вскоре мы с Гретхен находим, что нам уже немного легче общаться. Она говорит, что она из Восточной Германии, которая была захвачена русскими. Дальше русские построили там огроменную стену, чтобы народ оттуда не уходил. Но Гретхен невесть как сумела сбежать и уже пять лет проработала официанткой, надеясь, что в один прекрасный день сможет забрать всю свою семью из Восточной Германии сюда, где тебя не сажают за стену. Я попытался рассказать Гретхен часть своей истории, но не уверен, что до нее что-то дошло. Впрочем, это уже не имеет значения, потому как мы и так, похоже, стали друзьями. В какой-то момент она снова взяла меня за руку и пожала, а еще положила голову мне на плечо. Мы просто сидели там, наблюдая за тем, как кончается день.