— А почему ты не купил к этой лодке мотор? — спрашивает малыш Форрест.
— Не знаю, — говорю. — Порой мне вроде как нравится грести. Чертовски тихо и мирно. И это дает мне время подумать.
— Ага, а о чем?
— Не знаю, — сказал я. — Ни о чем особенном. Вообще-то думать — не моя специальность.
— Мотор сэкономил бы время, — говорит он. — И прибавил бы эффективности.
— Угу. Наверное.
В общем, добрались мы до пристани, где предприятие по обработке устриц разгружало наши корзины. Цена сегодня была немного повыше, потому как, сказал приемщик, уйму устричных банок закрыли из-за загрязнения. Так наши устрицы сегодня стали более редкими, чем вчера, что мне было очень по вкусу. Я сказал малышу Форресту идти к пикапу и принести корзинку с ленчем, чтобы мы смогли поесть бутербродов прямо здесь, на пристани. Получился бы вроде как пикник у воды.
Я как раз договорился с приемщиком, когда малыш Форрест с недовольным видом приходит обратно.
— Ты знаешь парня по имени Смитти? — спрашивает он.
— Угу. Я его знаю. А что?
— А то, что кто-то проколол Ванде обе передние шины. А этот парень стоял прямо посреди улицы и ржал. А когда я спросил, не знает ли он, кто это сделал, он только сказал: «Не-а. Просто передай своему корешу привет от Смитти».
— Тьфу ты черт! — Вот и все, на что я сподобился.
— Так кто этот парень?
— Просто один чувак.
— Но ему, похоже, это было очень по вкусу. Он прямо наслаждался.
— Очень может быть. Ему и его дружкам не нравится, что здесь собирают устриц.
— У него в руке был нож для вскрывания устриц. Думаешь, он это сделал?
— Может быть. Беда в том, что у меня нет доказательств.
— Так почему ты не выяснишь? Спроси у него.
— Думаю, лучше оставить этих парней в покое, — говорю. — Одни проблемы с ними связываться.
— Но ведь ты их не боишься, правда?
— Да не особо. Я хочу сказать, все они здесь живут. Их бесит то, что я отщипываю их устриц.
— Их устриц? Устрицы в воде — общие.
— Угу. Я это знаю. Но им по-другому кажется.
— Так ты собираешься позволить им нами помыкать?
— Я собираюсь и дальше заниматься своим делом, а их оставить в покое, — говорю.
Тут малыш Форрест разворачивается, возвращается к пикапу и начинает заклеивать шину. Я вижу его на другой стороне улицы — как он ругается и бормочет себе под нос. Я понимаю, каково ему, но прямо сейчас не могу позволить себе никаких разборок. Мне о семье надо заботиться.