— Чушь собачья, — говорит малыш Форрест. — Эта земля не стоит дырки, которую эскимос в сугробе проссал.
— А ты кто такой, сынок? — спрашивает мистер Трибл.
— Меня зовут Форрест — и я не ваш сын.
— А, понимаю. Ну что ж…
— Значит, вы говорите, мы этой свалкой владеем?
— Ну, не совсем. Видите ли, я использовал деньги креветочной компании только для наличного расчета. То есть, надо же человеку на что-то жить. А потому, за исключением займа в одну целую и семь десятых миллиона долларов, который мне пришлось изъять, вы владеете каждым квадратным дюймом этого места.
— Ага, — говорит Билл. — Но вы не беспокойтесь насчет долга или чего-то такого. В конце концов, вы знаете, какими бывают дела с федеральными накоплениями и займами. Всем будет наплевать, расплатитесь вы или нет.
— В самом деле? — спрашиваю.
— Точно, — говорит Билл. — Если только я стану президентом.
В общем, после этого мы попрощались с Биллом и мистером Триблом, а малыш Форрест до жути озлился.
— Ты должен судиться с этими ублюдками, — говорит он.
— По какому поводу?
— По поводу кражи твоих денег и вложения их в эту грязную дыру, черт возьми! Разве ты не видишь, что это место — одна из мошеннических сделок с недвижимостью?
— Я думал, тебе нравится эта река. Ты смог бы каждую ночь вставать на ней лагерем.
— Нет уж, только не теперь, — говорит малыш Форрест. Мы погребли по Уайтуош-Ривер. Гребли весь оставшийся день, а малыш Форрест больше почти ничего не сказал. Похоже, я снова перед ним опозорился.
Что ж, как это обычно случается, весна сменилась летом, лето осенью, а бизнес «Гампа и компании» по-прежнему набирает обороты. Кажется даже, что мы ничего не можем сделать не так, и порой я просто не могу в это поверить, понимаете? Но мы с Гретхен очень хорошо ладим, а малыш Форрест кажется совершенно счастливым. В один прекрасный день я спрашиваю Гретхен и малыша Форреста, не хотят ли они сходить на футбольный матч. Правда, сперва я собирался спросить только малыша Форреста, учитывая, что единственным словом Гретхен по поводу футбола обычно бывало «ах!». Но в этот раз она ничего такого не говорит.
— Я теперь много читала про твой футбол, Форрест, и с нетерпением буду ждать матча, — вот как она выразилась.
Вообще-то я пригласил их не просто на матч. Скорее это было целое событие. Университет штата Алабама должен был играть с университетом штата Майами за победу в национальном чемпионате на Сахарном стадионе в Новом Орлеане в день Нового года.
Перед матчем игроки из Майами бегали по всему городу, бахвалясь тем, как они надерут Алабаме задницу. Они, мол, так «Малиновый Прилив» разделают, что тем потом всю жизнь будет стыдно на люди показаться. Звучало все это очень похоже на тех мудозвонов-кукурузников из университета Небраски, с которыми нам доводилось играть на Оранжевом стадионе, когда я еще был в команде. Но это было совсем-совсем давно, и всю дорогу становилось еще давнее.