— Вот и все... карета превратилась в тыкву, тьфу, иномарка в «Жигули», — поправила себя девушка и в очередной раз проверила наличие билета в кармане.
Она долго прощалась на перроне с сестренкой, обе пытались делать вид, что им весело.
В Петербурге было стыло и ветрено. Нева лениво швыряла волны о гранитный парапет набережных - так скандальная жена в сто первый раз кидает посуду в нелюбимого мужа, скорее по привычке, нежели по необходимости.
Холодный ветер забирался Денису под куртку и выдувал из головы любые мысли, кроме одной — согреться!
Дойти до дому, окунуться в горячую ванну и выпить граммов 50 коньяку. Того самого, который оставался с приезда Вэл. «Черт побери!» — выругался вслух он и добавил еще пару-тройку выражений, которые могли считаться литературными разве что у Эдички... Тут же две проходившие мимо старушки смерили его презрительным взглядом, они быстро-быстро засеменили по набережной, обогнав Дениса, даже их спины в потертых цигейковых шубах, казалось, осуждали его. Сестры, возвращавшиеся домой после очередного посещения Эрмитажа, воодушевленно обсуждали старую голландскую школу и вдруг — услышать ТАКОЕ...
В который раз за это время он пытался запретить себе думать о ней. Снова и снова приводил аргументы «за» и отметал аргументы «против». Ему казалось, что он поступил правильно. «Любая сложная проблема имеет множество легких для понимания, но абсолютно неправильных решений», - услужливо всплыла в его голове одна из любимых фразочек Вэл. И он опять начал раскладывать пасьянс из мыслей о том, что могло бы случиться, если бы... Эти «бы» нагромождались друг на друга, и пасьянс не желал сходиться... в тысячу первый раз...
Денис не пытался соврать любимой. Тогда он попытался смягчить ситуацию. Все, что было сказано полунамеками, имело под собой прочное обоснование в реальной жизни. Дела шли все хуже день ото дня, а сдерживающая неприятности плотина прорвалась в тот самый момент, когда к офису фирмы, из которой так тщетно пытался уволиться Денис, подкатил черный «сааб». За рулем иномарки сидел парень, на первый взгляд ему было лет двадцать восемь-тридцать. С ним предпочитали не общаться, если не было крайней нужды. Внешность бывает обманчива, но в данном случае сомнений не было никаких. Черные кожаные брюки, толстовка какого-то агрессивно-красного цвета, цепь толщиной с руку; бритая голова и марка автомобиля яснее ясного давали понять, с кем вы имеете дело. И все бы ничего, ему можно было простить и специфическую манеру общаться, и мощные габариты, если бы не глаза. Глаза у парня были как у больной собаки, околевшей вчера.