Приезд старьевщика для деревенских всегда был праздником. К телеге его бежали и малые дети, и ижевские бабы. А он, знай свое дело, бойко и весело зазывает:
— Поищи — принеси!
— Выбирай — забирай!
Фургон у него ладный, лошадка не сытая, тощая, но резвая, весь день по Ижовке топает. Старьевщик дразнит свистульками, воздушными шарами и разноцветными леденцами. Несут ему на обмен всякие тряпки, кости или железки.
— Мамка, можно мне старую подстилку, что в чулане валяется, барахольщику снести?
— Ну, что ты скажешь! — гневно восклицает она. — Истый грабитель! Ни ума, ни поклону! Да я тебе ж, бестолковому, сколько раз говорила, что не валяется она, а прибрана до поры до времени! К осени я ее состирну, прострочу на машинке и фуфайку сошью, если выйдет, или подкладку к теплому пиджаку…
При отце она была сговорчивей.
Когда в прошлом году точно так же отказала, то Юрка просто-напросто стащил у шабров в огороде пугало. Разорвал на мелкие лоскутки и после этого снес старьевщику. Соседи, как и должно быть, подняли хай, будто не огородное пугало, а сундук с добром выкрали. Шум вышел большой. Приходили и дознавались сельсоветские, но так ничего и не вызнали. Раскрыли бы, мамка тогда бы от ужаса или умерла, или запорола бы Юрку до смерти. Прошлогоднего страха того Юрке хватило на всю жизнь.
Был бы жив отец, разве бы Юрка так маялся! Сразу бы лишние тряпки нашлись и на все другое не поскупились бы, да и мамка была бы куда добрее. Отец сам ни разу не тронул Юрку и мамке не давал. Он погиб лютой зимой на финской войне…
2
Недавняя гроза прошла по Ижовке большой бедой, большое опустошение принесла. Столько разрухи наделала, что народ никак очухаться не может.
В тот день собрался Юрка чуть свет на рыбалку в рему.
Пошли с утра, вчетвером. Собрались на заимке у коровников, где всегда червей в навозе копали.
Утром рема дышит свежестью и прохладой, от ветвей падают густые тени. Опрокинутое в воду солнце ослепляет бликами, приходится переходить и отыскивать укромное местечко. Так вдоль течения идешь по бережку, задерживаясь подольше у омутков, где чаще всего окуни клюют. На перекатах ловили пескарей, разгоняя их упрямые коричневые стайки. У омута Юрка отыскивал бревно или старую корягу, чтоб закинуть подальше, на самую середину: вдруг там плавает огромный сом и на счастье клюнет. Вода в омуте темная и таинственная, коряга торчит, словно скелет чудовища. Вот, кажется, вылезет из воды костлявая рука или зубастая морда, схватит за штаны или вцепится в ногу и уволочет в темную бездну.
Никакого, конечно, здесь чудища нет, просто воображаешь и страху на себя нагоняешь. Юрка передвинул поплавок выше, чтоб опустить крючок на донный клев. Сом наверх не выходит, он у самого дна плавает и ворочает усами, отыскивая добычу. Сухой сучок на коряге неожиданно с хрустом обломился, нога сорвалась и бултыхнулась в воду. Раздался зловещий всплеск, со страху Юрка заорал на всю рему: