Ну так вот. Я решила подружиться с Дарио, взяв за образец старательность девчонок-скаутов и выкинув из головы волнение, с каким смотрела на руку Дарио, перебирающую сальные волосы Корали Щуплин. Эту картину я прогоняла сразу же, как только она возникала, а возникала она каждые две минуты, и я чувствовала себя адвокатом, влюбленным в подзащитного, археологом, обожающим черепки, — словом, сбившейся с пути истинного.
Впервые я заговорила с ним в молодежном клубе на бульваре Республики. Дарио не ходил ни на гитару, ни в театральную студию, ни на танцы. Он появлялся в клубе словно случайно, и девушки падали ему в объятия, потому что он был хорош собой, приветлив и по большей части ничем не занят. Он не вызывал восхищения как бешеный ударник или герой-любовник, он просто оказывался рядом, под рукой.
— Ты не находишь странным, что Дарио еще ни разу не поколотили?
Моя подруга Франс вечно боялась, что с Дарио что-нибудь стрясется. Он был для нее идолом, за которым охотятся фанатики-экстремисты, святым, которому бы не помешала преданная охрана. И вполне возможно, Франс была права.
— Меня поражает другое: как девушки не выцарапали ему до сих пор глаза? Одолжить Дарио легче, чем десять франков. Так что не надо удивляться, если в один прекрасный день он окажется в известковой яме.
— Что за мысли у тебя! Вот гадость-то!
В тот день Дарио рассеянно слушал группу приятелей, терзающих „Let it be“ на пыльной деревянной эстраде. Плохо настроенные гитары, дающие петуха голоса подростков, принимающих пронзительный визг за лирику, а дрожащий басок за волнующую мужественность. Песня „Битлов“ служила алиби их самолюбованию, им не было дела ни до какой борьбы, лишь бы смотрели и слушали их. От них веяло махровым эгоизмом. Дарио скучал, и скука была ему к лицу. Он немного наклонил набок голову, светлые волосы упали ему на щеку, он слушал приятелей, прикрыв глаза. Он умел отстраниться от всего, что ему мешало, я никогда не видела человека, который мог и присутствовать и отсутствовать одновременно.
Я подошла, он немного привстал, всегда готовый оказать услугу, а я протянула ему руку, как протягивали ребята из лицея своим соперникам после матча по гандболу. Он удивился и от удивления улыбнулся. А я сказала совершенно противоположное тому, что собиралась.
— Ну, я пошла, — сказала я.
Признаю, что начало странное — я только что вошла и заговорила с Дарио впервые. И поспешно добавила:
— Но я еще вернусь.
Дарио рассмеялся, а ударник прохрипел в микрофон: „Другие тут надрываются“, и сразу стало понятно, кем этот тип станет впоследствии, — чиновником! Мы стали перешептываться. Дарио тихо меня спросил: