Моя дочь глубоко вздохнула, телевизионная музыка набрала силу. Потом раздался крик ужаса, и женщина стала вопить не переставая.
— Ты не могла бы перейти в другую комнату? Мы бы поговорили спокойно.
— Квартира очень маленькая.
— Вот оно что…
— Я думаю, что брошу торговать безделушками.
— Конечно.
— Мне предложили другую работу.
— Майки?
— Не поняла.
— Я сказала: будешь продавать майки?
Повисла странная тишина, потом она спросила:
— Ты где сейчас?
— Недалеко от Лиона.
— Тебе страшно?
— Что ты сказала?
— Ничего.
— Ты спросила, страшно ли мне? А чего мне бояться? Что меня может испугать?
— То, что ты собираешься сделать.
Телевизор снова начал вопить женским голосом, а еще послышались выстрелы.
— Прости, — вновь заговорила Зоя, — но я никак не могу уединиться.
— Я еду повидаться с подругой в Геную.
— Что с твоей подругой?
— Думаю, что она больна.
— Она умирает?
— He знаю.
— Почему тогда ты медлишь? Почему останавливаешься по дороге? В Генуе есть аэропорт. Ты могла бы полететь на самолете.
— На самолете?
— Или поехать на поезде.
— Ты знаешь… Я об этом как-то не подумала.
— Вот это и странно!
— Мне хочется заехать и повидать Кристину.
— Твою сестру?
— Да. Она живет в таком специальном доме, знаешь, неподалеку от Венель.
— Поэтому ты поехала на машине? Ты хочешь поговорить с Кристиной, потому что она тоже знает твою подругу?
— Да… Она тоже знает мою подругу. Эта подруга… Мне было шестнадцать, представляешь? Эта подруга…
— Как ее зовут?
— Ее зовут… зовут… Кристина.
— Ну надо же!
— А что?
— Кристина. Кристина. И ты всерьез думаешь, что я тебе поверю? Ты думаешь, я тебя не знаю, мамочка?
— Мне было шестнадцать. Мы жили тогда в Эксе, и туда приехала девочка из Генуи. Когда мы с ней познакомились, мне показалось, что я вышла из тюрьмы, что я отбыла срок наказания и могу обо всем забыть: о жаре, о холоде, о самой себе, мне больше ничего не было нужно. Ничего.
— Понимаю.
Телевизор внезапно смолк. И говорить стало еще сложнее оттого, что друг Зои мог слышать наш разговор.
— Ты когда будешь в Венель?
— Завтра.
— Извини, мне пора.
— Зоя…
— Да?
— Я сегодня видела разных людей… Невозможную влюбленную пару…
— Почему невозможную?
— И тот и другой были и несчастны, и счастливы. Ты поняла, что я хочу сказать?
Молчание — и потом тихо-тихо:
— Спокойной ночи, мамочка.
— Целую тебя, доченька.
Я предпочитаю не представлять себе мою дочку в крошечной марсельской квартирке с мужчиной, который не замечает ее горестей, который громко чистит зубы и сплевывает у нее на глазах, потому что не отличает грубости от близости, не отличает мою дочь от первой встречной в магазине или в кафе. Мне бы очень хотелось поехать туда и встретить ее, как встречают ребенка из школы, и сказать: "Идем домой", и еще: "Все, конец, ты никогда больше не вернешься в эту школу…" И скорчить ей рожицу, и пощекотать, и услышать ее смех, и увидеть мелкие острые зубки.