Между дедом и парнем, которых разделяла ложбинка с ручьем, издали показалась голова толстенькой девушки в синем платке, потом и вся она. С ведрами на коромысле, покачиваясь, она утицей осторожно стала спускаться из ложбины к проруби, но, увидев воду у берега, повернула назад.
Парень сверху ей крикнул:
- Обожди! - и исчез.
Минуты через две, делая огромные прыжки, он подбежал к берегу, положил через воду доску. Девушка прошла по ней и, набрав в проруби воду, повернула обратно. Парень, вероятно, пошутил, потому что до Алмазова донесся громкий смех девушки, который слышался до тех пор, пока она неожиданно не оступилась. Парень, он шел сзади, растопырил руки: то ли хотел поддержать ее, то ли обнять.
- Эй, эй!- шутливо крикнул старик и, обнажая беззубый рот, укоризненно замотал головой.
- Ладно, ладно,- смущенно улыбаясь, отступая, сказал парень.
- Не боишься обжечь руки? Ты чтото, Максимка, стал смелый. Видно весну почуял.
- Ладно, ладно...- повторил Максимка, но на этот раз шутливо и без смущения.- Твое дело теперь, дед, знаешь какое? Спокойное. Поглядывай на нас, молодых, да радуйся. А хочешь - завидуй.
Нам все равно.
И снова расставил было руки. Девушка, взвизгнув, опустила ведра на снег и с хохотом убежала в деревню.
Максимка посмотрел ей вслед и, сказав старику "тяжелое наше дело", взял ведра и пошел в гору.
Мальчишки хором звонко и долго дразнили его, потом, как это бывает перед чем-то необыкновенным, вдруг притихли и повернули головы в сторону Прилук.
Над красной церковью высоко летели шесть больших ослепительно белых птиц. Их крылья сверкали в солнечных лучах.
Лебеди летели на север. Когда они превратились в маленькие точки, от них до Алмазова донесся короткий звук - будто кто-то на мгновение дотронулся до струн арфы. Но лебедь оборвал песню в самом начале.
А воздух все переливался, все струился, жирная земля на буграх дымилась. Стало еще теплее. Никита Петрович снял ватник, расстегнул ворот и, уже не заботясь о рыбе, наблюдал, что делается на реке и берегах.
А вокруг происходили чудеса. Шагах в пяти от лунки незаметно появилась большая лужа. Па край ее опустилась птичка, серая с черным, и замахала длинным хвостиком. Вверх, вниз!
Вверх, вниз! Добро пожаловать, милая трясогузка!
И вдруг - не показалось ли? - перед самым лицом пролетела муха. На льду-и муха!
Алмазов хотел проследить, где она сядет, но муха словно растворялась в зыбком воздухе. Незаметно исчезла и трясогузка, и над лужей запорхала краснокрылая бабочка.
- О, животворящее солнце! Недаром тебе поклонялись и пели гимны! продекламировал Никита Петрович.