— Я бы никогда не позволил своим сестрам так работать.
Глядя, как юноша уходит, Антония поинтересовалась:
— Он живет неподалеку?
— В маленьком доме на холме. Его отец умер год назад, так что теперь он за хозяина. У него на попечении мать, две сестры и еще пара малышей.
— Что это значит — на попечении?
— Он работает, чтобы иметь возможность содержать семью, — пояснил рабочий.
Антония решила, что чего-то не поняла, поскольку разговор шел на итальянском.
— Сколько же ему лет?
— Наверное, четырнадцать.
— Как может ребенок содержать всю семью? — не сдержала удивления Антония.
— Лучано справляется. Очень гордый парень. Он ведь перуджиец.
Склонившись над очередным рисунком, Антония долго раздумывала над этим. Но когда она возвратилась в палатку, которую про себя окрестила «походным лагерем», все мысли о мальчике разом вылетели у нее из головы.
Вытянувшись на автомобильном коврике и подложив под голову свитер Толбота вместо подушки, в палатке лежала Клео.
— Что ты здесь… — начала было Антония.
Клео быстро села, потом, увидев Антонию, снова легла, опершись на локоть.
— О, я думала, это Толбот, — протянула она, зевая.
Антония рассмеялась:
— Лежа так, ты похожа на свою тезку, Клеопатру, плывущую на лодке по Нилу, в тот момент, когда Антоний впервые увидал ее. Правда, лежала она на шкуре леопарда, а ее слух услаждала приятная музыка.
— Это, по-твоему, смешно? — раздраженно поинтересовалась Клео.
— Не так чтобы очень.
В первую минуту, войдя после яркого солнца в полумрак палатки, Антония заметила лишь копну светлых волос Клео, но теперь, когда глаза привыкли к темноте, различила, что та одета в белую рубашку и бриджи цвета хаки.
— Где Толбот? — спросила Клео.
— Не знаю. Где-то здесь.
Антония направилась в угол палатки, где стоял умывальник и кувшин с водой, но обнаружила, что оба они пусты.
— О! Воды нет, — пробормотала она.
— Я была вся в пыли, пока добралась сюда, — объяснила Клео. — А что, там ничего не осталось?
— Не важно. — Антония энергично вытерла руки тряпкой. — Толбот знает, что ты здесь?
Улыбка Клео выражала триумф и презрение одновременно.
— Конечно. Он сам пригласил меня. Ты же не единственная, кто может помочь ему в работе, правда? Он сказал, что будет рад, если я приеду и помогу ему.
— О, понятно. А чем ты собираешься заняться?
— Тем же, чем и ты. Я могу рисовать или фотографировать. Это ведь совсем несложно.
Антония промолчала. Она не сомневалась, что интерес Клео к раскопкам скоро пройдет, а пока это ей в новинку. Но следующие слова Клео заставили Антонию забеспокоиться.
— В каком-то смысле я даже рада, что ты здесь, — усмехнулась Клео, — иначе моя мать вряд ли позволила бы мне приехать. Ее бы не обрадовало, что я здесь единственная женщина… среди всех этих мужчин. — Она хихикнула. — А раз ты здесь, у меня есть компаньонка.