— Завтра утром я еду в Рим, — отозвался Роберт, — надеюсь вернуться дня через три-четыре. — Он мягко рассмеялся. — Чужие планы ничего не значат для Клео и ее матери.
— Счастливо, Роберт. Удачной поездки.
Завтра будет суббота, а значит, благословенная передышка в занятиях до понедельника. Антония сгорала от нетерпения увидеть свои работы, впервые выставленные на всеобщее обозрение. Она отправилась по адресу, который дал Роберт, но, к великому разочарованию, обнаружила, что там только еще разбирают предыдущую экспозицию. Наказание за тщеславие, подумала девушка, выходя на улицу.
Лишенная возможности насладиться собственным триумфом, Антония решила провести остаток выходных, работая над картинами. Она установила мольберт в проеме высокого двустворчатого окна так, чтобы самой поместиться на балконе и еще иметь возможность сделать пару шагов в ту или другую сторону. Заметив очевидные недостатки в первой работе, девушка в сердцах отставила ее в сторону:
— Что за мазня! Неужели я так ничему и не научилась?
В глубине души она надеялась, что даже несколько недель, проведенных в Италии, научат ее более тонко чувствовать истинную красоту.
Когда Антония во второй раз наведалась в студию, то обнаружила, что картины других художников развешаны по стенам в узкой дальней комнате, а ее рисунков нигде не видно.
На своем хромающем итальянском Антония поинтересовалась, что же случилось с ее работами.
— Для них не было места, — объяснил пожилой смотритель. — Свет, вы понимаете?
Конечно, она понимала, что наилучшим образом освещаемые места должны были оставить для работ, выполненных в цвете. Наконец, девушка обнаружила рисунки, размещенные на экране в нише, где их вряд ли кто-нибудь мог увидеть.
Антония вздохнула. Нельзя ожидать чудес от первой же выставки, и, конечно, Роберт сделал все возможное. Она переходила от одной картины к другой, но разочарование мешало ей сконцентрироваться на стиле и технике, особенно учитывая тот факт, что большинство работ были абстрактными.
Она изучала копию полотна Перуджино, фрагмента его «Поклонения волхвов», как вдруг у нее над ухом раздался голос Толбота:
— Buon giorno[3], мисс Мид.
Антония поспешно обернулась:
— Не ожидала встретить вас здесь.
— А я предполагал, что застану вас. Роберт говорил, вы выставили свои рисунки. Где они?
— Их засунули в некое подобие шкафа, — прошептала девушка. — Я покажу вам.
— Мы это исправим, — пообещал Толбот, когда Антония провела его к нише.
Он вызвал владельца студии и на беглом, но неграмотном итальянском заявил, что экран необходимо перенести в более освещенное место.