И тоска… повеяло какой-то тоской. Сердце у Бритни сжалось, и ей стало дурно. Ее затошнило от суеты и спокойствия одновременно, от запаха медицинского спирта и аромата цветов, от жалости к самой себе и от саднящего душу стыда за то, что она все-таки решила ворваться в жизнь Милы Лагадан и проверить, действительно ли ей так плохо.
Кое-как она добралась до кожаного кресла, стоявшего напротив справочной, и села.
Закрыв лицо ладонями, она представила себя на месте Милы.
Что за черт? Зачем я это делаю? Да какая разница, как я поступаю! Мне просто нужно знать, мне просто нужно видеть, как Джим к ней относится. Вдруг он лжет мне? — пыталась поговорить со своим внутренним голосом Бритни. Но он молчал, молчал так же, как и ее совесть.
Она выпрямилась, сделала глубокий вдох и встала с кресла. Только она хотела спросить, в какой палате лежит Мила Лагадан, как услышала за спиной разговор и замерла на месте.
— Доктор Манрес, миссис Лагадан положили в «4 G». Кстати, к ней пришел муж, — обратилась медсестра к мужчине в голубом халате.
— Хорошо, я скоро буду, — ответил он и подошел к справочной, бросив на Бритни заинтересованный взгляд. — Вам помочь? — спросил он у нее.
— Нет, спасибо! — отказалась Бритни и улыбнулась.
— Вы уже знаете, в какой палате ваш родственник?
— Уже знаю, — ответила она, продолжая сиять довольной улыбкой. — До свидания, — бросила она на прощание. Почему-то Бритни была уверена, что больше никогда в жизни не увидит этого дотошного испанца, и направилась к корпусу «G».
— Не забудьте взять накидку на проходной! — крикнул ей доктор Манрес и убрал руки в карманы халата. — Странные глаза у этой женщины, — шепнул он регистраторше из справочной.
— А что странного? — удивилась та и поднялась над стойкой, заваленной бумагами.
— Не знаю, растерянные такие. Чувство безысходности, страх…
— Может, родственник тяжело болен, — предположила регистраторша.
— Все возможно. — Врач отвел от быстро удалявшейся Бритни взгляд. — Дай-ка мне лучше историю болезни Милы Лагадан!
Глядя на свое отражение в зеркалах, которыми была обита вся кабинка лифта — исключение составлял только пол, устланный серым линолеумом, — Бритни пыталась разобраться в себе. Ее обрадовало, что в лифте она одна и поэтому у нее есть немного времени вызвать свой внутренний голос на беседу.
Бритни спросила себя: искренне ли она верит, что Джим Лагадан по-настоящему любит ее? Что его интересует не только интимная близость, острые ощущения, а сама Бритни? Что его интересует ее мнение, желания, чувства? Или это лишь ширма? Или он любит только самого себя?