На том мы и расстались. Не успел Факварл очутиться в центре пентакля, как волшебник прокашлялся и принялся читать заклинание Отсылания. Это был египетский вариант лаконичного шумерского оригинала, на мой вкус несколько длинноватый и чересчур цветистый, но, сколько я ни вслушивался, все вроде бы было как следует. Ну и Факварл тоже вел себя как подобает. Как только заклинание было дочитано и узы распались, стоявший в кругу бес радостно завопил, подскочил и исчез из этого мира.[64] Слабое эхо, стон, донесшийся из сущностных клеток, и тишина.
Факварл исчез. Факварл был свободен.
Я не стал больше ни о чем раздумывать. Бес одним мощным прыжком очутился в кругу. Замешкавшись лишь затем, чтобы сделать оскорбительный жест в сторону Гезери, который злобно пялился на меня из теней, я встряхнулся, гордо вскинул хохол на лбу и обернулся к волшебнику.
— Ну вот, — объявил я, — я готов!
Хаба просматривал папирус, лежавший у него на конторке. Он, похоже, отвлекся.
— Ах да, Бартимеус… сейчас, сейчас.
Я принял еще более небрежную позу, широко расставив кривые ноги, уперев в бока когтистые лапы, запрокинув башку и выпятив вперед все свои подбородки. И принялся ждать.
— Я в любой момент, как только, так сразу! — сообщил я.
Волшебник даже головы не поднял.
— Да-да…
Я снова переменил позу, решительно сложив руки на груди. Хотел было расставить ноги еще шире, но потом передумал.
— Я все еще тут! — напомнил я.
Хаба вскинул голову; глаза у него сверкнули в зеленовато-голубом сумраке, точно у гигантского паука.
— Да, это верно, — сухо и удовлетворенно сказал он. — Ты все еще тут. Все должно пройти успешно…
Я вежливо кашлянул.
— Очень рад, — сказал я. — Отпустил бы ты меня и мог бы сразу спокойно заняться своими делами… не знаю уж, какие у тебя там дела…
Тут я затих и вроде как осекся. Не нравился мне этот блеск в его больших, бледных глазах.
И он снова расплылся в этой своей тонкогубой улыбочке и подался вперед, впившись ногтями в конторку, как будто хотел пронзить слоновую кость насквозь.
— Бартимеус Урукский, — произнес он вполголоса, — неужели ты думаешь, будто после всех хлопот, что ты мне причинил, после того, как ты настроил против меня самого царя Соломона, так, что меня отправили в пустыню ловить разбойников, после того, как ты напал на беднягу Гезери тогда на стройке, после того, как ты непрерывно демонстрировал мне свою наглость и неповиновение, неужели ты думаешь, что после всего этого я возьму и отпущу тебя на волю?
Ну, если так поставить вопрос, пожалуй, это и впрямь было бы странно.
— Но ведь разбойники же, — начал я, — ведь это же благодаря мне…