— Вот и последнее доказательство. Ты — нечто вроде наемного убийцы. Никакая ты не волшебница. А чтобы иметь дело со мной, нужен именно волшебник! — Мои зубы сверкнули в полумраке. — Своего последнего хозяина я убил, знаешь ли!
— Кого, Хабу? Того самого, который посадил тебя в бутылку? — Девушка грубо фыркнула. — А когда я оставила его внизу пьяным, мне казалось, что он вполне себе жив!
— Ну ладно, ладно, — проворчал я, — я имел в виду предпоследнего! Все равно, с точки зрения статистики такая судьба рано или поздно постигает сорок шесть процентов… — Тут я запнулся. — Погоди-ка! Так волшебник Хаба, значит, внизу? А где мы вообще?
— Во Дворце царя Соломона. А ты что, не узнаешь? Я-то думала, ты его знаешь вдоль и поперек — я тебя, собственно, поэтому и выпустила.
— Ну, я же не обязан знать тут каждую спальню.
И тут краснокожий демон внезапно замер, ощутив неприятную дрожь, нарастающее предчувствие, что, как бы плохо все ни было, вот-вот сделается гораздо хуже.
Я устремил на нее холодный, жесткий взгляд. Она ответила мне таким же ледяным взглядом.
— В последний раз говорю по-хорошему! — сказал я. — Спасибо, что выпустила меня из заточения. Теперь мы с тобой квиты. А сейчас произнеси заклинание Отсылания и отпусти меня.
— Я ведь тебя сковала, Бартимеус.
— Пока что — да. — Я потыкал ткань когтем на большом пальце. — Но я непременно найду лазейку! Много времени это не займет.
— Ну ладно, — сказала девушка, — но согласись, что, пока ты ее ищешь, ты у меня на службе. А значит, ты будешь делать, как я скажу, или попадешь в Бедственный Огонь. Это тоже много времени не займет.
— Ну да, конечно! Можно подумать, ты знаешь это заклинание!
— Хочешь убедиться лично?
Тут я, конечно, попался, потому что проверить было никак нельзя. Возможно, она действительно не знает этого заклятия — последний и верный оплот любого волшебника, — но может оказаться, что она его знает. А если она все-таки его знает, а я ее ослушаюсь, последствия для меня будут самые печальные.
Я решил сменить тему.
— А почему Хаба отдал бутылку тебе?
— Он мне ее не отдавал. Я ее украла.
Ну вот, пожалуйста. Как я и предчувствовал. Все становится гораздо хуже. В первую очередь (тут я подумал об ужасах подземелья волшебника) для самой девушки.
— Ну и дура же ты, — сказал я. — Воровать у него — плохая идея.
— Хаба меня не интересует.
Ее лицо по-прежнему было бледным, но в нем снова появилась какая-то решимость, и глаза засверкали. Этот блеск очень мне не понравился. Я бы назвал его фанатичным.[77]
— Хаба — ничто, — продолжала она. — Забудь о нем. Нас с тобой ждут более важные дела.