Наверное, он не слишком хорошо выполнял свои отцовские обязанности в последний год, но все равно Делия не имеет права обвинять его в том, что он пренебрегает собственным сыном! Стоун просто хочет, чтобы с Филдом ничего не случилось.
Стоун пил холодное пиво маленькими глотками. Он не мог вести себя так, как будто с Брук ничего не случилось. Жизнь без нее не будет такой же, как раньше, и Стоун не мог притворяться, что ничего не изменилось.
— Эй, отшельник. — Старший брат Блэйд хлопнул Стоуна по плечу. — Ты чего отрываешься от коллектива?
Рана на сердце Стоуна, которая так и не затянулась до конца за весь прошедший год, вновь начала саднить. Ему показалось, что только вчера Брук была с ним.
— Что случилось? — на лице брата было написано неподдельное сочувствие.
Стоун пожал плечами:
— Да так... Кстати, где Делия?
Она стояла в противоположном конце террасы. На ней был голубой сарафан и простенькие красные сандалии. Светлые волосы, на которых играли блики от фонарей, рассыпались по плечам. Она была так прекрасна, и Стоун безумно захотел ее.
— Никогда не подумаешь, что она только утром вышла из больницы, — заметил Блэйд, проследив за его взглядом.
Стоун не слышал брата. Для него сейчас существовала только музыка Вивальди, наполнившая его и всю летнюю ночь. Его бросило в дрожь от воспоминаний, как они с Делией занимались любовью. Да, теперь это были лишь воспоминания. Сейчас у них с Делией отдельные комнаты. Стоун понятия не имел, как уговорить жену вернуться в их общую спальню, где он любил просыпаться рядом с ней на рассвете, вдыхать аромат ее волос и целовать ее теплую шелковистую кожу. Как хорошо было просто нежиться в постели и шептать друг другу милые глупости, пока все на ранчо еще спали и начинавшийся день принадлежал только им одним. Он мог говорить с женой обо всем — о делах, о своих мечтах и мыслях, тревогах, воспоминаниях, и она всегда слушала и понимала его.
Все закончилось в тот день, когда умерла Брук. Разговоры о дочери вызывали нестерпимую боль.
— Брук... Она была очень похожа на Делию. Такая же порывистая, — тихо произнес Блэйд.
Брат как-то странно замешкался, когда называл имя Брук. Такое впечатление, что он не знал, можно ли произносить имя племянницы вслух. Вот что делает с людьми горе — отнимает возможность свободно выражать свои мысли! А может быть, Стоун сам виноват в том, что никто в его присутствии не решается заговорить о Брук? Стоун знал ответ на этот вопрос. После смерти матери его и троих братьев растил отец. Характеры у всех мужчин были разные, но в одном они были похожи: они никогда ничего не скрывали друг от друга и прямо высказывали свои мысли. Стоуна раздражали осторожные, почти нежные слова брата.