На участке стоял огромный склад, где разорившаяся компания хранила грузовики, запчасти и прочую технику. Как только из склада выгребли грязь и привели в порядок территорию вокруг него, все полицейские архивы перевезли в новое помещение и разложили по стальным стеллажам. Самое главное, в здании не протекала крыша, а два больших потолочных вентилятора обеспечивали проветривание и не давали разрастаться плесени.
Два архивариуса уютно устроились в отдельном трейлере, припаркованном у входа в склад. Недипломированная сотрудница архива носилась с метлой по складу и бегала в ближайший магазин за кофе и чем-нибудь вкусненьким, а обладательница диплома писала диссертацию о развитии криминала в Холломене начиная с 1650 года. Ни одну из них не заинтересовал лейтенант, которому взбрело в голову явиться на Кейтерби-стрит лично. Дипломированная дама-архивариус ограничилась тем, что объяснила посетителю, в каком районе склада вести поиски, и снова засела за диссертацию, а ее подчиненная укатила в полицейском пикапе.
Документами 1930 года было заполнено девятнадцать больших коробок, делами 1939 года — почти столько же: за девять лет уровень преступности резко вырос. Кармайн откопал дело Мортона Понсонби в коробке за октябрь 1939 года, затем принялся рыться в коробках за 1930 год в поисках дела Леонарда Понсонби. За все эти годы форма полицейских документов почти не изменилась: все те же листы большого формата в картонных папках — часть листов скреплена, часть просто вложена. В 1930 году в полиции не было ни скоросшивателей, ни, вероятно, персонала, который обрабатывал бы дела, как только они из текущих превращались в закрытые.
Дело нашлось там, где ему и полагалось быть: «Понсонби, Леонард Синклер, бизнесмен, Понсонби-лейн, дом 6, Холломен, Коннектикут. 35 лет. Женат, трое детей».
Кто-то предусмотрительно поставил стол и конторский стул под большое мансардное окно. Кармайн перенес на стол дела обоих Понсонби и тонкую неподписанную папку с подробностями о двух убийствах на вокзале, произошедших в тот же день.
Сначала он просмотрел все документы, которые относились к Мортону Понсонби. Смерть и вправду была настолько внезапной и неожиданной, что врач Понсонби отказался выдать свидетельство о ней. Впрочем, никакого преступного умысла он не подозревал — просто хотел провести вскрытие и убедиться, что ничего не упустил за годы, когда не могло быть и речи даже об осмотрах Мортона Понсонби, не то что о лечении. Типичный протокол вскрытия начинался тривиальным «труп юноши, довольно упитанного и без каких-либо признаков болезни». Но Элиза Смит ошиблась: причиной смерти не было кровоизлияние в мозг. При вскрытии выявить причину смерти не удалось, поэтому патологоанатом приписал ее остановке сердца вследствие вагального торможения. Дотошностью Патси врач не обладал, но провел всевозможные анализы на яды; ничего не обнаружив, он обратил внимание на душевную болезнь в анамнезе. Но в мозгу не оказалось изменений, указывающих на причины психического расстройства. Врач также заметил, что необрезанный пенис умершего необычно велик, а яички опустились в мошонку лишь частично. Похвальное усердие для 1939 года. У Кармайна не осталось никаких сомнений в том, что Мортон Понсонби был не более и не менее чем беспомощной жертвой семейной предрасположенности к трагедиям. А может, из протокола вскрытия следовало сделать вывод, что генетическое наследие Айды Понсонби ее отпрыску не передалось.