— Ну, что же, — начал деловито мужчина, — во-первых, выписаться, во-вторых, уволиться, и, разумеется, как везде, нужно предоставить паспорт, свидетельство о рождении, трудовую книжку и для формальности написать заявление… и все!
— Выписываться я не буду, — упрямо произнес молодой человек, — вдруг мне не понравится.
— Ну, что ж, дело хозяйское, — развел руками мужчина, — впрочем, если хотите можете пройти пробу на так называемую чистую пищу прямо сейчас. Хотите?
Парень кивнул и козлобородый тут же поднял телефонную трубку, набрал номер из двух цифр и сказал:
— Пожалуйста на пробу.
И через минуту в кабинет вошла стройная длинноногая блондинка с удивительно заспанным и равнодушным взглядом. В одной руке она держала шприц, в другой чашку с очищенными желудями.
— Как вы считаете, — спросил козлобородый, лукаво сверкнув очками, — какая сейчас самая стерильная пища?
3
В половине двенадцатого в квартире Зинаиды Полежаевой раздался сумасшедший телефонный звонок. Даже еще не снимая трубки можно было определить, что на том конце провода либо крепко выпили, либо переборщили сеансами Кашпировского.
— Алло, алло! — взволнованно кричала трубка. — Алло! Почему не отвечаешь, Зина? Да ты спишь, что ли? Да проснись же, черт тебя возьми!
В это время по телевизору надрывалась журналистка, беря интервью у нового автора афганской песни: «Скажите, когда вы начали писать свои песни?» «Свои песни я начал писать еще там», — сурово отвечал младший лейтенант Мартынов, очередной автор самодеятельной песни, а трубка между тем продолжала взволнованно лепетать:
— Зина, Зина! Ты оглохла, что ли?
— Господи! — произнесла наконец Зина, узнав в трубке голос своего бывшего мужа. — Что нибудь случилось?
— Случилось! Случилось! — обрадовалась трубка. — Я покидаю наконец это болото! Я уезжаю, Зина! Утром иду выписываться! Говорил же я тебе, пропиши дочь у меня…
— Эту песню я посвятил своему погибшему другу, — продолжал сурово лейтенант Мартынов, — капитану Мише Лермонтову…
— Господи! — простонала Зина повторно. — Куда на этот раз, в Париж или на Гаваи. Кстати, сколько ты выпил?
Трубка весело расхохоталась.
— Зина, ты просто не представляешь себе, как у меня все здорово. Как ты считаешь, какая сейчас самая стерильная пища? — продолжала гоготать трубка. — Зина, ты просто себе не представляешь, какой это кайф питаться стерильной пищей! Совершенно не нужно ни вина, ни наркотиков, ни других дурящих средств. Зина, теперь я понял, почему так тянуло в красоту древних греков. Поверь, лишь потому, что вокруг не было химкомбинатов! Поверь, что космологическое мышление не терпит никаких примесей пестицидов, ртути и всякой бяки…