Он прикрыл глаза, сделав вид, что ему очень больно, и простонал:
— Джекки, боже мой. Такая боль. Я, кажется, ногу сломал. — Он сделал вид, что пытается подняться, но тут же снова рухнул на лед. — Нет, Джекки, я не встану.
Смеющееся личико мгновенно посерьезнело, а лучисто-синие глаза испуганно округлились. Мысленно Мартин хохотал до колик, но при этом старательно изображал раненого солдата.
— Марти, ты что? Тебе очень больно? — Джекки опустилась на колени и склонила над ним свое личико, обрамленное пепельными кудряшками. Личико было маленьким и испуганным как у ребенка.
Мартин подумал, что, если бы не знал, сколько ей лет, и впрямь решил бы, что ей не больше шестнадцати. Раскрасневшиеся щеки, тонкая, почти прозрачная кожа на веках, эти полыхающие синие глаза на пол-лица — в эту минуту ее взволнованное личико показалось Мартину почти красивым.
Ему все-таки удалось провести эту девчонку! Он уже давно не чувствовал такой сумасшедшей, суматошной радости, вызванной к тому же сущей ерундой. Он еще раз заглянул в эти огромные искристо-синие глаза и внезапно вспомнил о том, что еще молод, совсем молод. О том, что он старше Джекки всего-навсего на несколько лет. О том, что он хочет звонко рассмеяться и сказать ей, как ловко ее одурачил. О том, что ему безумно, до зуда в руках, хочется схватить ее за узенькие плечи и повалить на ледяную плоскость катка.
Мартин и сам не понял, как это получилось, но уже через несколько секунд визжащая и хохочущая Джекки уже лежала на льду, под ним, и барахталась, как утопающий, в его крепких руках. Сам Мартин тоже хохотал и чувствовал себя так, словно его щекочут изнутри. Это давно забытое ощущение до того его поразило, что ему даже показалось, будто хохочет и резвится как дитя вовсе не он, а какой-то другой, плохо знакомый ему Мартин, внешне очень похожий на него самого.
Господи, что же это со мной? — подумал Мартин, когда они с Джекки уже сидели на лавочке и стаскивали с себя коньки. Если у меня сейчас раздвоение личности, что будет, когда я проживу рядом с этой сумасшедшей девчонкой целый год?
— В чем дело? — ехидно покосилась на него Джекки. — Мистер Мозгошлеп набил синяков и теперь страдает?
— Почему Мозгошлеп? — ворчливо поинтересовался Мартин.
— Просто так. Мозгошлеп, и все.
— А почему ты так любишь болтать глупости? Просто так, и все? — язвительно спросил Марти.
Джекки высунула язык, свернутый трубочкой, и Мартин, не выдержав, улыбнулся.
— Когда ты так улыбаешься, то кажешься не таким противным, — сообщила Джекки, стащив конек с левой ноги.