Машина у Иваныча — хмурого, неразговорчивого деда лет шестидесяти — завелась, и он-то и подбросил Карла к театру. Шатающейся походкой Карл поднялся по ступенькам к черному ходу и вошел вовнутрь здания. Помещение, куда попал князь, было очень темным, тесным из-за каких-то вещей, составленных друг на друга коробок и сваленных в кучу декораций. Карл шел в глубь коридора, спотыкаясь и стукаясь обо все выступающие углы. Какая-то женщина выскочила из-за поворота, словно черт из табакерки, и схватила Карла за рукав рваного, грязного тулупа, защебетав:
— Ну наконец-то! Принцесса уже минуту тянет монолог! Почему вы задержались?!
— Я… мне надо… — пробормотал Карл, почувствовав сразу головную боль от пронзительного голоса женщины.
— Я знаю, куда вам надо! Боже, что за запах?! Что за странная трактовка костюма у вас в драматическом театре?! Хотя хорошо, что вы уже в гриме, времени катастрофически нет! Только плохо, что вы выпили, у нас в театре это не принято, — строго произнесла женщина, подталкивая Карла в его широкую спину.
— Да я выпил совсем чуть-чуть на прощание.
— На какое прощание? Вам заменить Костю Баринова всего в двух оставшихся новогодних спектаклях. Вы, артисты, из ничего событие сделаете! Думаете, что здесь всех убивают?! На спектакль идете, словно в бой? Внешность-то у вас подходящая, но какая-то неухоженная. Нельзя столько пить, это бич всех артистических натур! — продолжала ругаться женщина, подводя Карла к бархатным тяжелым портьерам.
— Зинаида Львовна, кто этот гражданин? — спросил у женщины подошедший милиционер.
— Да мне надо сюда, меня ждут в этом театре, мы договорились, — начал бить себя в грудь Карл.
— Да, с ним договаривались заменить нашего артиста, — ответила Зинаида Львовна.
— Заменить кого? — не понял Карл.
— Идите! Времени больше нет! — воскликнула женщина и выпихнула Карла на сцену.
Он, оказавшийся на сцене под лучами прожекторов и софитов, мгновенно ослеп.
Яна, сидящая в ложе и не сводящая глаз с прекрасной Алевтины, понимала, что актриса тянет время. После реплики Алевтины: «Где же мой суженый, мне судьбою данный? Где ты, мой принц?» — на сцене появлялся красавец с румянцем на щеках, в атласном кафтане с золотым шитьем и в шапке, отороченной соболем. Сначала это был Василий Полосов, потом Константин Баринов. Сейчас эти слова Алевтина произнесла уже третий раз, криво улыбаясь и посматривая за сцену.
— Наверное, принц спешит к нам через высокие горы и глубокие моря, — предположила Алевтина, обращаясь к зрителям в зале, — он еще не знает, что у меня уже есть и молодильные яблоки, и… — Голос актрисы сорвался, когда на сцену вывалился мужчина. Зал ахнул. Перед зрителями предстал высокий мужчина в тулупе из меха, явно не соболиного, в черных джинсах и валенках, в вороте тулупа виднелась рваная, черная водолазка. Кудрявые светлые волосы стояли на голове нечесаной копной и были несколько примяты белой повязкой, на смуглом, изможденном лице с щетиной сияли ссадины. Кроме того, мужчина жмурился на свет и пошатывался. Алевтина сглотнула и подала голос: