— До свиданья, — кричу в коридоре, ухожу на этап!
— До свиданья! — дружески бухает изо всех камер.
Пришедший за мной надзиратель, парень лет двадцати, в какой-то полуштатской одежде, совершенно непонятно ощеривается:
— Я тебе покажу — "до свиданья", Снюхался с бандитами, сволочь антисоветская. Вот дам два раза по морде.
Это первый случай со дня ареста, когда ко мне открыто декларируется идеологическая советская неприязнь. Даже гебисты все затронуты скепсисом по отношению к родной Советской власти, а уж сотрудники МВД все подряд мучаются от тех же бед, от которых сатанеют простые советские люди — от нехваток продуктов, от дурно поставленного быта, от произвола начальства и скрытой, но вполне весомой инфляции, обесценивающей их зарплату… В МВД нас считают не врагами, а дураками, которые с голыми ладонями полезли разваливать Вавилонскую башню. И вдруг какой-то молодой мент нападает — на кого?! — за что?! На меня и во имя идеологии?
Взорвался я совершенно искренно.
— Это что тут за патриот объявился? Это не вы, молодой человек, ехали на БАМ и вдруг задержались в Свердловске подработать на дорогу — тюремщиком?
— Вот врежу…
— Да ничего ты мне не посмеешь сделать! Полковники КГБ со мной беседы вели и ничего не добились..
Это выглядит как фантастический сюжет, но из парня действительно будто в один миг выпустили воздух. Упоминание моих бесед с полковниками Комитета сразу вознесло меня на некий недосягаемый уровень, куда дураку рядовому на приступочку входа нет. Я стал тоже большим начальником, хотя и со знаком минус… По инерции он проворчал: "Вот сейчас посажу в плохую камеру" — но посадил в самую лучшую, уж я их проглядел все по прибытии.
Минут через 20 ее дверь отворилась. Конвой прибыл…
— Это ты! — восторженно приветствовал Иванушка.
— Смотри, опять еврей! — восхитился армянин.
Прощай, Европа — привет, Сибирь
На вокзале в Свердловске нас принял новый этапный конвой. Начальник — молодой прапор-украинец, кареглазый и светловолосый. Помощник — сержант, молодой, резко выраженного монголоидного типа.
С молодыми конвоирами идти по этапам плохо: они службы не знают, всего боятся и на всякий случай все запрещают. Сначала долго держали на земле на корточках, хотя нужды в этом не было — ночью вокзал был пуст (на корточки сажают, чтоб уменьшить риск побегов в вокзальной толпе). Потом до утра держали в вагонзаке на путях и соответственно не водили в туалет. Мне-то что, у меня приспособление находилось в карцере, а бедные бытовички грозились разнести вдребезги вагон. Кто-то в соседнем купе жалобно постанывал: "Гражданин начальник… Поглядите мою спину… Видите, в самом низу шрам…У меня удалена почка — мне нельзя без туалета…". Видимо, зэк спустил штаны до пяток и повернулся к начальнику задом — и это явно разжигало страсти остальных… Когда прапор понял, что вагон в самом деле могут разнести и придется отвечать — сдался: "По-легкому — в туалет, а по-тяжелому терпите до утра!" Солдаты всматривались в прорезь в дверях туалета: в какой именно позе находится там зэк?