Она встала и включила свет бесконечного количества лампочек вокруг зеркала; проходя мимо Сэма, она покрутила одну из кудряшек его густых темных волос и рассмеялась. Сэм покраснел до корней волос.
— Тебе никогда не следует ничего говорить к ночи, — продолжала Фелисити, — потому что это на тебя так «тяжело ложится», как выражалась наша няня, когда нам удавалось что-нибудь стащить от званых обедов. Понятно, она имела в виду наши желудки… Ну, улыбнись же, а то я подумаю, что ты сам влюблен в Филь.
Сэм поднялся и воскликнул с великолепным жестом:
— Я никогда не буду любить ни одной женщины, кроме тебя!
Фелисити взглянула на него, почему-то рассмеялась, а затем глубоко вздохнула.
Моя душа, полная презрения, возвышалась над всем миром, как Гибралтар возвышается над спокойной синевой вод. До тех пор, пока разорвавшая горизонты буря не открыла передо мной твой образ.
Элизабет Морро
Марч, имение Кардонов, находилось на границе Беркшира. Когда Джервэз, сам управляя автомобилем, миновал Хенли и свернул на Неттлбед, дождик, накрапывавший с самого утра, вдруг перестал, и мягким светом засияло осеннее солнце.
Джервэз невольно замедлил ход: как-то жалко было расставаться со всей окружающей красотой; леса стояли еще в своем осеннем уборе, сплошь в красных и золотых пятнах, усыпанные искрящимися на солнце каплями дождя. Завтра вся дорога будет усеяна автомобилями, отправляющимися за город на «week end»; но сегодня, в эти часы, Джервэз был сам себе господином. Он остановил машину на краю дороги и закурил; все равно было еще слишком рано являться в Марч, а ехать оставалось каких-нибудь три мили.
В окружающем его молчании он мог слышать полет птицы или легкий шелест упавшего листка. Он чувствовал запах сырой земли и вдруг ясно ощутил запах дыма, этот горький и вместе с тем приторный аромат, который так нравился Филиппе, — ведь она так говорила?
Он задумался, и, как обычно, его мысли свелись к одному, к Филиппе. Быть может, завтра в этот час он начнет строить свою новую жизнь, а пока он еще не смел об этом мечтать. Или ему придется бороться против себя самого, против своей любви, которую он не сможет сразу подавить…
Небо на западе постепенно стало окрашиваться в красные цвета; с другой стороны надвигалась сизая туча. Немного дальше у дороги виднелось дерево, на которое, казалось, опустился рой золотистых мотыльков; оно сверкало тысячами алмазов в изменчивых лучах заходящего солнца. Из лесу показалась телега, а рядом с нею степенно выступала собака.
«А, собаки — я опять их увижу», — сказала Филиппа. Ему показалось всякое ожидание бессмысленным; не беда, если он приедет слишком рано, и разве ему может доставить какое-нибудь удовольствие все окружающее его великолепие, если с ним нет Филиппы?.. Джервэз нетерпеливым движением пустил мотор и дал машине полный ход. Мелькали перед ним маленькие деревеньки. Он ехал теперь по земле Кардона, по длинной извилистой песчаной дороге, где повсюду встречался орешник.