— Молодая любовь! — проговорила она своим тихим, растягивающим слова голосом. — Это для вас наглядный урок, дорогой Тедди!
Леонора показалась ему пошлой; он презирал ее. В этот момент он даже ненавидел ее, но когда она наклонилась к нему и прошептала: «Покажи мне настоящую молодую любовь!» — он вдруг стал целовать ее с внезапной яростью. Все те добрые чувства, которые Филиппа еще недавно пробудила в нем, рассеялись как дым от одного взгляда на ее опущенные веки. Ревность зажгла в его сердце языки пламени, уничтожившие все рыцарские чувства, нежность, истинные, благородные качества его души, как будто это были сухие листья.
Леонора прекрасно понимала, что он страдает. Она поступила так вполне обдуманно; правда, она не думала, что ее поспешный план будет иметь такой успех… Она просто была уверена, что лицезрение Джервэза и Филиппы будет ему неприятно; о дальнейшем она не думала. Теперь же, ощущая его судорожное прикосновение, она чувствовала, что он весь дрожит от охватившей его ярости, которая делает человека безвольной игрушкой в руках более сильной натуры.
Впрочем, в известном отношении Леоноре нравился Тедди. Он был молод, приятен, хорош собой, и потом — любой мужчина казался ей годен, чтобы заставить его ухаживать за нею. Как почти все эгоистичные женщины, Леонора была холодной натурой; ее крайняя расчетливость, руководившая ею в молодости, развила в ней холодную рассудочность и подлинное равнодушие ко всему окружающему; она была забронирована от каких-либо чувств своим природным и сознательно развитым эгоизмом.
Единственно, что украшало ее жизнь, и к чему она стремилась, было ухаживание со стороны мужчин. И сейчас она решила удержать подле себя Тедди; его честная, достойная жалости ревность вполне гармонировала с ее истеричною злобой, вызванной браком Филиппы, — тем, что Леонора называла «счастьем других женщин».
Защищая тонкой надушенной рукой свои губы от его поцелуев, она вдруг предупредила его:
— Кто-то идет. — А затем продолжала в том же шутливом тоне: — Право, Тедди, этот брак похож на какой-то фарс. Конечно, Джервэз очень достойный человек, но он достаточно стар, чтобы быть ее отцом.
Тедди не мог перенести, чтобы кто-нибудь скверно думал о Филиппе.
— Он очень хороший малый, — сказал он усталым голосом, — и, понятно, безумно влюблен в Филь. И, если Филь любит его, мне кажется — все в порядке.
— О, конечно, если это все так, — согласилась Леонора, — но он чересчур стар, и ничто не уничтожит этого факта.
— Сорок пять лет еще нельзя считать дряхлостью, — настаивал Тедди.