— Так мы должны... просто ждать его?
Господи, как же ему хотелось защитить ее. От всего того, что ей грозило, в том числе и от своих собственных чувств!
Целуя ее там, на стоянке, он чувствовал, что ничего на свете ему не хочется больше, чем проникать в нее глубже и глубже, ощущая ее близость и вызывая в ней ответное желание.
У него было много женщин, но ни одна из них не возбуждала его настолько одним лишь своим присутствием, одним лишь звуком своего голоса.
Джек протянул руку и накрыл чашу ее груди в том месте, где сквозь ткань виднелся напряженный сосок.
Девушка издала какой-то урчащий звук.
— Не делай так, Кэти.
— Не делать что? — спросила она.
— Не издавай такого звука. Потому что в противном случае я тебя поцелую.
— Я думаю, что ты мог бы это сделать.
— Ты хочешь этого?
— О да, си.
Джек склонился над ней, запустил руку в ее волосы и взял сосок в рот.
— Джек...
Она произнесла его имя так, что голос ее проник в самое его естество подобно полуденному жару раскаленной пустыни и подобно жару ее рук, впившихся в его плечи и льющих энергию в глубину его сердца.
Его руки скользнули под ее рубашку.
— Подожди. — Она приподнялась.
— Что? — В его голосе слышалось нетерпение.
— Я не хочу, чтоб тот человек снова сюда вошел.
Джек тут же прикрыл ее голую ногу. Он подумал, что приспешник Бласко вряд ли снова войдет сюда без стука, но все же рисковать ему не хотелось. Игра игрой, но он не желал, чтобы Кэти видели при более компрометирующих обстоятельствах, чем просто поцелуй. Непроизвольно он несколько отодвинулся от нее.
Катерина ничего не сказала, но страсть, только что светившаяся в ее взгляде, несколько поостыла.
— Тот человек был не из гостиничного сервиса, — уверенно сказала она.
— Да.
— Он подходил ко мне около "Ла Стела".
— Человек Бласко, — кивнул Джек. — Должно быть, он следил за тобой, Кэти. В белом авто. Я узнал его на стоянке.
— Но что ему нужно? Что нужно от нас Бласко? Карта? Спутниковый экран, который я извлекла из твоего компьютера?
— Не думаю.
— Почему?
— Ах, Кэти, слушай, это старые раскопки.
Она не сдвинулась с места, но спросила:
— Насколько старые?
— Насколько? — Уголок его рта дернулся. Не так просто ответить на этот вопрос.
— У нас с тобой уговор, Джек. Ты должен сказать мне правду.
Это не совсем верно — чистая правда не входила в условия их игры. Ну да, он не желает больше ей лгать.
Ну так скажи же ей, Джибралтар. Скажи о том, что карта, которую она видела, двухмесячной давности.
Глаза ее — блестящие, влажные — не отрываясь смотрели на него, а губы слегка подрагивали. Он знал, что пожалеет о сказанном, но все же сказал: