А потом что-то случилось. Будто лопнул нарыв, и постепенно стихающая злоба уступила место другому чувству. Нет, он по-прежнему считал, что зло должно быть наказано, однако более не стремился к отмщению. Старался осознать причины случившегося: ведь ничего не происходит в этом мире просто так, думал он. «И ненависть мне не поможет. Это я — главная причина случившегося. Это была моя семья. Я наплевал на семью и притянул беду. Значит, должен суметь пережить весь этот ужас и понять, для чего такое испытание…»
Прощение — вот чего он стал искать. Пускай те люди совершили зло — он не должен их ненавидеть. Их накажет кто-то или что-то гораздо более сильное, чем закон человеческий и человеческая же ненависть. Ведь они совершили злодеяние по отношению к самим себе, растоптали что-то в душе своей.
Не отягощаться злом стало его самоцелью. Но укрепиться в этой новой для себя идее мешало отношение друзей и сослуживцев, с которыми он делился мыслями. Он чувствовал непонимание окружающих, его считали блаженным, поскольку он отступил от извечного и строгого правила возмездия. Думали, вероятно, что он гордится своим отходом от принципа «око за око». А он не спал и рыдал ночами, в безостановочных размышлениях стремительно и в то же время мучительно избавляясь от ненависти.
Он бесконечно устал, и, может быть, перестарался, не сумел заполнить образовавшуюся пустоту. В душу начало вторгаться равнодушие к миру, к людям, которые окружали его. Он не мог жить прежней жизнью. Все вокруг казалось бесполезным, лишенным смысла. Через полгода Тихон покинул Иркутск. Планировал уехать на некоторое время куда-нибудь очень далеко, где можно дальше кормить свое одиночество и разлившуюся в душе тоску. Небольшой поселок под Архангельском стал его новым пристанищем. Может, и не случайно был выбран именно этот город, как будто Тихон подсознательно искал опоры у начальника небесного воинства, архангела Михаила, в честь которого именован был северный град, архангела, который, по преданию, должен будет призвать трубным гласом души на Страшный суд.
Домик он снял на отшибе, у самого Белого моря. Раз или два в месяц выбирался в магазин за покупками, всем видам еды предпочитая консервы. Ни с кем не общался, нигде не работал, благо позволял банковский счет, денег на котором раньше хватало на четверых, а уж на одного с лихвой. Единственными друзьями его стали собеседники виртуальные — пользователи Сети, в разной степени страдающие агорафобией. Сбиваясь в тесные кружки сетевого общения, схожие негласными правилами с сектами, где не было места чужим, они жили в своем мирке.