Шаг за шагом движется караван, но не в монотонности пути его суть. Ведь подтягивая верёвки, закрепляя готовый развязаться узел, подгоняя ленивых, раскидывая для ночёвки лагерь, добывая воду для верблюдов, ты творишь обряд любви, приуготовляя себя к осенённому зеленью пальм оазису, что увенчает твоё странствие, приуготовляя себя к сладостному знакомству с городом, что начнётся для тебя с лачужек бедной окраины, но и они осиянны светом, ибо город — твоё божество.
Нет предела, за которым иссякла бы мощь твоего божества. Существовать оно для тебя начинает с камней и колючек. Камни, колючки — священная утварь, первые ступени ведущей вверх лестницы. Лестницы в спальню любимой жены. Строчки стихотворения. Травы волшебного зелья. Ибо потом своим и ободранными коленями ты добываешь город. И видишь: камни, колючки — уже город, как яблоко — это солнце, вмятины в глине — толчки сердца ваятеля. Ты знаешь, пройдёт месяц, и дорожный кремень обратится в мрамор, колючки — в розы, сушь — в родники. Как остановиться в творении, если каждый шаг твой созидает город? Я всегда говорю моим погонщикам, когда мне кажется, что они устали: «Вы — камневозы, вы строите город с голубыми прудами, вы — садовники, сажаете мандариновые деревья, они уже оранжевые от мандаринов». Я говорю им: «Вы творите обряд. Потихоньку пробуждаете к жизни несуществующий город. Из песка, что у вас под руками, лепите нежных, стройных девушек. Прислушайтесь, ваши камни и колючки благоухают амброй, как возлюбленная».
Но эти замечают только насущное. Близорукие скудоумцы, они видят гвоздь в доске — не корабль. В караване, идущем по пустыне, видят шаг, шаг и ещё шаг. Любая женщина для них шлюха, потому что их минутная прихоть хочет заполучить её на дармовщинку, но к возлюбленной ты идёшь по камням, продираясь сквозь колючки, её обещают тебе пальмы, тихо-тихо стучишь ты к ней в дверь. И тебя, что пришёл из такого трудного далека, встречают как чудо, ты похож на воскресшего из мёртвых.
Твой долгий путь преображает женщину в расцветшую розу, пыль дней оборачивается каплями росы, каждая одинокая ночь прибавляет ей по лепестку, и вот она переполнена благоуханием, и ты открываешь в ней всю юность мира. Только так возникает любовь. Благодарность газелей получают только те, что набрались терпения их приручить.
Я ненавижу в них разумность, она пригодна для счетоводов. Они только и делают, что считают ту мелочь, которую забрала у них пролетевшая секунда. Можно жить, бесконечно идя вдоль крепостной стены, и видеть один камень, второй, третий. Но если ты ощутил существо времени, ты не упрёшься ни в этот камень, ни в другой, не будешь стараться получить причитающееся тебе от камня — ты войдёшь в город.