Я люблю своих воинов, и мне нравится, когда они, будто намагниченная стрелка компаса, тянутся к дому. Не из стремления обделить их теплом в походе я дорожу их привязанностью к жене, не потому, что стою за непорочность, — мне дорога обжитость пространства, они знают сердцем, где север, где юг, где восток, где запад, они знают по крайней мере хоть одну звезду — звезду, что ведёт к любимой.
Но если вся земля словно весёлый квартал, где, захотев утолить любовную жажду, можно стукнуть в любую дверь, где любая женщина тебе по вкусу и хороши подряд все дороги, ты побредёшь на авось по земной пустыне и для жизни тебе не сыщется места.
Мой отец ведь кормил, поил и не отказывал в девушках берберам, но они превратились в бессчастных волов.
Но я — обживающий пространства, и ты не коснёшься своей невесты раньше, чем будет отпразднована свадьба, чтобы постель была победой. Да, случается, от любви умирают, если нет возможности соединиться, но смерть во имя любви — та же любовь, и если из сочувствия к влюблённым я избавлю их от препятствий, крепостных стен и установленного уклада, благодаря которым вытачивается лицо любви, я не помогаю им любить, я даю им право позабыть о любви.
Убирать на пути препятствия — такое же безумство, как уничтожать бриллианты, пожалев тех, у кого их не будет, жестокость желания не требует сострадания.
Если им нужно, чтобы женщина была любимой, я должен спасать их любовь.
Я — обживающий. Я — намагниченный полюс. Семечко дерева, молчаливо направляющее вверх ствол, протягивающее корни и ветки, растящее цветы и плоды, такие, а не другие, такое царство, а не другое, такую любовь, а не другую. Я ращу любовь таким образом не из желания кого-то обделить или кем-то пренебречь, а потому, что она не случайная находка, словно вещь среди прочих вещей, она — венец священнодействия, плод уклада, суть её сродни сути дерева, что вбирает в себя и преодолевает дробность. Я — осмысленность каждой вещи. Я — часовня, я — суть камней.
На что понадеяться, если тебе не видно света, излучаемого не вещью, а смыслом? Я вижу, ты грустно застыл у двери.
— Что с тобой?
Ты не знаешь и принимаешься жаловаться на жизнь:
— Жизнь меня больше не радует. Спит жена, отдыхает осёл, зреет зерно. Тупое ожидание мне в тягость, тоскливо мне жить и скучно.
Ребёнок, растерявший игрушки, не умеющий видеть незримое. Я сажусь возле тебя и учу. Печалит тебя утраченное время, снедает тоска от того, что не сбылся.
Часто говорят: «Нужна цель». Хорошо, что ты плывёшь, ты нарабатываешь себе берег. Скрипучий ворот нарабатывает тебе воду для питья.